Перекрестие судеб
Шрифт:
Как только солнце поднялось выше, гул моторов раздался с небес – июльское утро превратилось в арену войны. Французские ранцы дымили, когда поднимались самолеты противника. Эмильен ощутил, как по спине пробегают мурашки. Он понимал: воздух будет полон смерти и разрушений, и шансы на успех за них таяли с каждым мгновением.
Команда на начало битвы прозвучала громко и чётко; и в этот момент дала волю ярости. Одновременно раздались отвратительные гремящие звуки. Обе стороны, как машины, запущенные на полную мощность, рванулись вперед, навстречу неведомому ужасу. Звуки военной техники, раскаты грома и свист
Немецкие самолеты, как хищные птицы, пикировали вниз, укрывая дождем огня своих пушек по французским позициям. Огонь с небес выкашивал ряды, сбивая десантников ещё до того, как они смогли ступить на родную землю. Лужи страха и боли образовались на поле, когда бронетехника поворачивалась, а старые французские танки, осёдланные солдатами, слабо двигались вперед, подрываемые мощными ударами артиллерии.
С каждым новым взрывом поднимались столбы пыли и дыма, кладущие серую завесу на поле битвы. Эмильен, осмотрев своих людей, внезапно почувствовал растущее беспокойство. Их боевой дух, хоть и крепок, начинал колебаться из-за численных потерь. Он крикнул, стараясь вдохнуть жизнь в свою армию: «Мы не можем отступить! Мы сражаемся за каждую пядь этой земли!» Но его слова, хоть и воодушевляющие, поднимали лишь временный подъем среди отступающей надежды.
Тем временем на стороне Ханса происходили аналогичные мутации в настроении. Он смотрел на битву с тревогой, в его голове росло беспокойство. «Что-то не так», – думал он, его ум боролся с фактом, что даже самые лучшие тактики могут привести к непредсказуемым последствиям. Его Luftwaffe обеспечивала превосходство в воздухе, но даже этого было недостаточно, чтобы перевернуть ход ситуации к окончательной победе. Повороты сражения вызывали у него раздражение – жизнь каждого потерянного солдата тяготела на его совести.
Сражение продолжалось уже четыре долгих часа, и ни одна из сторон не могла окончательно одержать верх. Бой принял характер мясорубки: зори сливались с яркими вспышками огня, а звуки войны становились всё жёстче. Шумиха и хаос затягивали себя, и, казалось, что это будет продолжаться вечность. Оружие переставало внушать страх – оно явно затевало лишь ярость у обеих сторон.
К вечеру битва пришла к неожиданному завершению. Замерев на мёртвой точке, обе стороны переглянулись с безмолвным пониманием – сегодня не будет победителей. Ханс, сжимая кулаки от разочарования, смотрел на поле. Франция понесла огромные потери – почти 40 тысяч солдат и значительное число техники. По сравнению с потерями Ханса в 15 тысяч солдат и десятками единиц техники это казалось катастрофой, но Ханс знал: это была лишь пауза перед грядущими сражениями.
«Как это возможно?» – тихо произнёс он, опустив взгляд на землю, изрытую смертью и разрушениями. Случайное поражение оставляло у него горькое послевкусие, и он понимал, что его стратегически продуманные действия только усугубили катастрофу.
С другой стороны, Эмильен, хоть и потерял много, почувствовал странное облегчение. Они не отступили – они выстояли в сердце битвы. Он, собственно, понимал, что перед ними стоит много невидимого
Так закончилась Первая битва за Париж, оставив после себя лишь бесконечные поля боли, крики и следы стонущих, утративших своих товарищей. С каждым мёртвым телом шла история, крадущаяся в нарастающем молчании, которое несли облака над полем битвы.
Глава 11: Гнев человеческий
Эмильен, командующий французскими силами, с трудом осознавал масштабы катастрофы, произошедшей на последней битве. Французы понесли ужасающие потери – 40 тысяч человек, и его войска из 20 тысяч солдат были на грани истощения. Им не хватало современного вооружения, и, вернувшись к устаревшим AMX 30, он понимал, что шансы на выживание становятся всё более призрачными. На фоне общей фрустрации Эмильен знал, что необходимо срочно укрепить оборону.
В это же время в штабе немецких войск Ханс находился на грани срыва. Он смотрел на своих командиров с ненавистью, и его глаза горели яростью. Немцы понесли потери в 15 тысяч человек, и это только подогревало его недовольство.
– Как вы могли допустить такое?! – закричал он, бросая карты на стол. – Мы потеряли 15 тысяч человек, и что мы получили взамен? Ничего! Французы с их 40-тысячными потерями всё ещё стоят перед нами! Это позор для всей армии!
Командир первой дивизии, побледнев от гнева своего начальства, попытался оправдаться:
– Мы действовали по приказу, командующий! Тактика последних боев не оправдала себя…
– Приказ? – прервал его Ханс, голос его напоминал дробовик, готовый выстрелить. – Простите, но ваши приказы сами по себе оказались ошибкой! Вы пустили себя в это сражение, словно в азартную игру, и стоили нам жизней. Вы дали врагу шанс!
Кто-то из командиров, собравшись с мужеством, произнёс:
– У нас было меньше потерь, чем у них. Мы могли бы взять время на перегруппировку…
– Меньше потерь? – ярость Ханса накалилась до предела. – Каждый из этих солдат – это человек, которому мы пообещали защиту! Вам не стыдно? Вы понимаете, какую цену заплатили ваши методы? Мы не можем позволить себе быть осторожными, когда уходят жизни!
Ханс шагнул ближе к столу, его голос стал хриплым от злости:
– Я не потерплю больше некомпетентности! Если в следующем бою вы снова покажете такие результаты, я отправлю вас на трибунал! Вы хотите использовать свои оправдания, когда наши солдаты лежат мёртвыми на поле боя?!
Командиры стояли в нерешительности, отстранившись от его гнева, но Ханс не собирался успокаиваться. Он добавил:
– Ваша бездействие грозит нам всем. Если вы не начнёте действовать, я найду кого-то, кто это сделает! Мы должны вернуть контроль, иначе ни у кого не останется надежды на победу!
Ханс сделал шаг вперёд, его голос понизился, но остался полон угрозы:
– Пора вам думать о результате, а не об оправданиях. Время истекает, и если вы не научитесь брать на себя ответственность, второго шанса не будет!
С этими словами Ханс развернулся и вышел из комнаты, оставив командиров в состоянии глубокой растерянности и неопределенности. Каждый из них понимал, что давление на них возрастает, и на кону стоят жизни их солдат и сам ход войны.
Глава 12: Подготовка к битве