Перекрёстки Эгредеума
Шрифт:
Но сейчас она и вправду ничего не почувствовала. Были дела посерьёзнее.
— Прошу, это очень важно…
— Важнее, чем мой день рождения?! — громыхнула сестра.
Она словно только и ждала возможности сорвать зло на Эмпирике и не дала ей даже словечка вставить, разразившись очередной язвительной тирадой.
— Клянусь, я убью тебя своими руками, если ты хоть на миг сунешься в тронный зал в проклятом игнавианском наряде! — заключила старшая сестра.
Эмпирика недоумённо хлопала глазами.
— Да послушай же! — снова попыталась объяснить она, но с губ срывались
Эвментара выругалась.
— Конечно, лучшего времени для помешательства ты не нашла! Ты хоть понимаешь, что несёшь?! Погоди, сейчас я запру тебя в комнате и позову мастера-целителя, он заберёт тебя в свою башню и не выпустит никогда!!!
Эмпирика бессильно покачала головой. Вероятно, она и вправду потеряла рассудок, раз решила заговорить со старшей сестрой.
— …ты позоришь нашу семью! Позоришь короля! Игнавианское отродье! Ты ведь даже не его дочь…
Это было невыносимо.
Снова бежать, опрометью, не глядя, наверх, наверх, прочь…
Только не в свою комнату.
Сзади — топот шагов.
Эмпирика бросилась вверх по лестнице, в библиотеку: прятаться, таиться, скрываться, а если придётся — спасаться бегством с высокого балкона, под которым далеко внизу бушует беспокойный океан. Только не в башню целителя. Им никогда её не достать.
***
А на следующий день началась война.
И бессловесные мысли витали отголоском тревожного сна, бились точно птицы о мутное стекло, силясь поведать что-то важное, но смысл их уловить никак не удавалось.
Занавешенное окно, затемнённая комната. Резь в глазах. Голова была тяжёлой, неподъёмной — не оторвать от подушки.
Воспоминания о вчерашнем дне застилала густая пелена отупляющего сумрака. Горьковатый привкус во рту… Мастер-целитель… Дождь в библиотеке… Проклятая Эвментара…
И снова озарение — как гром. Но вспышка молнии, осветив туманный разум, растаяла в зыбком мареве забвения.
Она должна была что-то рассказать, но её никто не слушал… Судьба Королевства зависит от этого… Она не могла вспомнить, но чувствовала, что действовать нужно немедленно. Нужно снова бежать, бежать куда-то…
Тихий скрип. Шаркающие шаги. Шорох одежд.
— Вы проснулись? — раздался дребезжащий голос.
Эмпирика поморгала, щуря слезящиеся глаза, и расплывчатое синее пятно перед ней понемногу обрело форму. Это был старик Велемор, бывший феоссар, много лет пытавшийся стать Эгидиумом и с трудом добравшийся только до звания старшего помощника младшего целителя. Его держали при дворе, видимо, за какие-то давние заслуги, и, нужно отдать ему должное, Велемор всегда усердно и точно исполнял поручения, пусть даже и мелкие.
В длинной мантии, седовласый, с отвисшими мясистыми щеками и кустистыми вечно хмурыми бровями, он казался суровым, но на самом деле во всём дворце сложно было отыскать более безобидное существо, и даже в
— Нужно выпить лекарство, — Велемор извлёк из складок мантии прозрачный флакончик.
— Что, прямо до еды? — бессильно выдохнула Эмпирика.
Старик озадаченно огляделся.
— После, разумеется, — продребезжал он, указав на прикроватный столик, где взгромоздилось несколько тарелок.
Лёгкая тошнота подступила к горлу: даже смотреть на еду не хотелось.
Путаясь в одеяле, Эмпирика с трудом приподнялась и свесила ноги. Голова кружилась нещадно, и неустойчивый мир грозил вот-вот обрушиться и отбросить её обратно на кровать, придавив непомерной тяжестью.
Не глядя на неё, Велемор поставил флакончик на стол и засеменил прочь из комнаты.
— Стойте, — сипло выдавила Эмпирика, терзаемая безотчётной тревогой, неуёмной и нарастающей с каждым неполным от беспокойства вздохом. — А где отец?
Велемор растерянно обернулся.
— Как, вы ничего не помните?
***
Кое-как одевшись, накинув плащ с капюшоном, она снова бежала вниз по уходящей из-под ног лестнице, отчаянно цепляясь за перила.
Покои сестёр были пусты и безмолвны. Высокий зал — тоже.
Ни одного феоссара не встретилось ей по пути.
Она упрямо отказывалась верить словам старика.
Как же так?..
Всего несколько часов назад король Ингрид был здесь, а теперь… Как она могла забыть?! Нет, нет, это невозможно! Неужели она опоздала?
Но под жёлтыми крацитовыми деревьями — лишь мирные вздохи ветра, и оранжевые лучи Мерры тихо путаются в пушистых кронах, падая на мраморные ступени.
Ступень за ступенью — вниз, вниз. А вокруг — ни души. Только шелест листвы в тихом танце тени и света.
По улицам нижних кварталов, извилистыми ручьями окружающих городской холм, бежала тревожная рябь. Качаясь от ветра, протяжно и скверно скрипела вывеска рыбной лавки, хлопали двери домов и ставни спешно закрывающихся магазинчиков, кто-то кричал кому-то вернуться в дом, где-то вдалеке слышался надрывный детский плач. Приглушённо, точно от испуга, переговаривались прохожие, стекаясь к западным воротам, и путаные обрывки многоголосых фраз доносились до Эмпирики, чёрной чернильной каплей растворившейся среди пёстрой толпы.
— …значит, во дворце никого не осталось?
— …только младшая…
— Но кто будет править в это время?
— …да перестаньте, сколько можно! Мы победили бы и с меньшими силами, а тут — вся армия. Война не продлится и дня.
— Неужели это… колдовство?
— Какой вздор! Больше слушайте болотных друзей. Наверняка опять происки галахийцев…
Разноцветные нилькевы безмолвно тащили крытые повозки по каменной мостовой. Вместе с ними последние отряды пеших феоссаров молчаливыми колоннами покидали город — по главной дороге, на запад, к пологому спуску — и терялись в туманной дымке у изумрудного леса.