Перекрестки судеб. Леся и Рус
Шрифт:
— А еще там же нашли записи с камер видеонаблюдения, где ясно видно, как твой подзащитный насилует маленькую девочку…
— Что? — задыхаюсь возмущением. — Какой подзащитный? Что за бред?
— Золотов, — только и выдыхает Леонов. — Так что пришли к тебе наверняка менты, Лилина.
Золотов…мое последнее дело. Долгое, муторное. Очередной выигранный суд и торжество справедливости, как бы пафосно это ни звучало. А теперь что? И…черт, откуда это все в моем ноутбуке?
— Леонов, я…бред какой-то. Золотов он…Проклятье! Ноутбук забрали?
—
— А наши камеры проверили?
Ну кто-то же подкинул мне эту дрянь.
— Пусто на камерах, Лесь. Сам смотрел.
— А Золотов? Он и правда педофил? — быстро строчу вопросы, боясь не успеть до того, как вскроют мою дверь. Судя по всему те, кто за дверью, уже близки к этому.
По коже ползут противные мурашки, а в дверь ударяют кулаком.
— Александра Михайловна, открывайте, полиция! — и я узнаю этот голос. Майор Роднянский. Сколько раз мы с ним встречались по разные стороны баррикад. Сколько раз делали одно дело: искали преступника и выпускали на свободу невиновных. А теперь он пришел за мной.
— Я не знаю, Лесь, — как-то обреченно говорит Леонов. — Сегодня утром его нашли мертвым в своей квартире.
— Черт, — выдыхаю, ничего не понимая. Кому нужно меня подставлять? А то, что это чистой воды подстава — даже не сомневаюсь. Но кто?
— Лесь, звони брату, — говорит Леонов прежде, чем я отключаюсь.
Не буду я никому звонить. Сама разберусь, чай не маленькая.
Прячу телефон в карман джинсов и открываю дверь перед носом у изумленного слесаря.
— Не нужно портить мне замки, майор. Чем могу помочь?
Стараюсь быть холодной и рассудительной, но ничерта не получается, особенно когда в моем личном компьютере обнаруживают переписку с Золотовым. Странную какую-то. О деньгах, счете.
— Чей это счет, Александра Михайловна? — спрашивает майор.
Несколько раз перечитываю цифры.
— Мой, — отвечаю, потому что номер счета действительно мой. Личный и единственный. Других не держу. Нет, есть еще общий с Леоновым, рабочий, счет. Но этот лично мой. И его знаю только я. Даже Корзин не в курсе о его наличии. Но эти сообщения Золотову я не писала. Вот только когда я говорю об этом майору — он мне не верит.
— Факты, Александра Михайловна, факты. И операции по счету проверим. Вы же все сами понимаете.
Понимаю ли я? Ничерта я не понимаю.
— Да это же подстава чистой воды, майор, — говорю и натыкаюсь на усмешку на лице майора. Да уж, сколько раз он слышал эти слова? И вряд ли я стану исключением, что он вот возьмет и поверит мне слету. Особенно когда кто-то так хорошо все спланировал. Комар носа не подточит. — Только не говори, — устало сажусь на стул на кухне, когда они перерыли вверх дном всю мою квартиру, — что и Золотова я убила?
— Не скажу, — отвечает майор, строча протокол и совершенно не удивляясь моей осведомленности. — Золотов повесился.
— И предсмертную записку оставил? — осторожно выпытываю я.
Майор
— Александра Михайловна, вы обвиняетесь… — начинает он официально, но я перебиваю его.
— Триста третья, да?
Кивает.
— Не надо официоза, майор. Жаловаться не буду, не волнуйся, — усмехаюсь. — Позвонить можно?
— Адвокату? — не сдерживает колкости.
— Мужу.
— Звони.
Корзин не отвечает, и только после третьего гудка спохватываюсь, смотрю на часы. Все правильно. Он говорил, что у него операция. Откладываю телефон. Беру ручку и бумагу, наскоро пишу записку.
— Больше никому звонить не будешь?
Качаю головой. Нет. Больше звонить мне некому. Протягиваю майору руки для наручников.
— Брось, Александра, я что, урод, по-твоему. Просто работа такая.
Да, просто такая дрянная работа. Уж я это знаю, как никто.
В том, что за неделю моего пребывания в СИЗО никто ко мне не приходит — ничего удивительного. Уверена, майор просто не разрешает никому свиданий. Хочется только верить, что у Корзина хватило ума не лезть в это дело самому и не рассказывать брату. Не хватало, чтобы из-за меня и его семья пострадала. Им и так хватит с лихвой на годы вперед.
Паршиво другое. Я не понимаю, что происходит. Не могу взять в толк, где я прокололась? Если Золотов действительно педофил, как он так легко обвел меня вокруг пальца? Когда? В чем? Мне кажется, за эту неделю я вспомнила все дело: каждую страницу из десяти томов, каждый снимок, каждое слово свидетеля. И ничего. Совсем ничего. Все правильно. Каждый шаг выверен, алиби сто раз проверено и столько же раз доказано, чему есть официальные подтверждения экспертов. Но ведь где-то что-то пошло не так? Где-то же мой…оппонент отыскал лазейку для подставы. Где?
Майор мне не верит. И вопросы задает одни и те же. Вчера вот пришел с новыми фактами: на моем счету обнаружилась кругленькая сумма, которую я якобы получила за молчание от Золотова. И что отправитель именно Золотов. Сам лично ложил деньги на мой счет в отделении банка за два дня до своего самоубийства. И даже записи с камер наблюдения имеются.
Честно? Мне нечем крыть аргументы майора и я перестаю убеждать его в своей невиновности. И впервые за эти семь дней требую адвоката. Плевать, кто это будет. Главное, получить связь с внешним миром.
Майор соглашается на адвоката, не забывая напомнить мне, что сотрудничество со следствием может существенно облегчить мне жизнь. И получает в ответ лишь кривую усмешку. Знаю я, как это облегчает жизнь.
Еще два дня я сижу в одиночке и пытаюсь разобраться, кто меня подставил. На ум ничего не приходит. Мои клиенты всегда оставались довольны, а прокуроры такими способами не мстят. Но ведь кто-то же подставил? Кто-то, кто был в курсе моего последнего дела. Кто-то, кто слишком хорошо меня знает.