Перекрёстки времени
Шрифт:
Невозмутимый слуга скорее принял раненого из рук хозяина и заскользил по алмазным полам куда-то вон из главного зала, а Румистэль поспешил следом.
– Ты знаешь, что можно сделать?
– вопрошал он.
– Конечно, - отвечал Грифон, - простая рана от оружия смертных лечится без всякого труда.
Он донёс друга хозяина до помещения, где имелось что-то вроде хрустального саркофага.
– Немного сна, и он восстанет, как новенький, - пророкотал своим низким голосом слуга, - Его можно было бы собрать даже из кусочков.
Собрать
– Конечно, - невозмутимо ответил Грифон, как будто находил это невозможное на Селембрис дело самым обычным.
– И сколько времени должно занять в таком случае исцеление?!
– Как обычно - шесть дней.
Наверно, в голосе хозяина отразилось что-то необычное, потому что Грифон вдруг оставил свою невозмутимость и заглянул в лицо дивоярцу своим удивительными, теплыми глазами цвета мёда.
– Значит, не надо было разбивать Живой Кристалл, чтобы оживить Алариха?..
– прошептал тот, словно разговаривая с призраком.
– Живой Кристалл вообще не надо было разбивать, - ответил Грифон.
Лён очнулся и посмотрел на своего доброго слугу, в глазах дивоярца стояли слёзы. Теперь ему открылась невероятная низость и злоба Эйчварианы, и ненависть к ней вспыхнула в сердце с новой силой. Как будто снова он стоит со своим мечом перед этой змеёй, и руки чешутся снести ей голову ещё раз.
Войдя в свои покои, он рухнул на широкое роскошное ложе, весь уйдя в мысли, и были они невеселы. Кажется, период его блистательного служения Дивояру подошёл к закономерному финалу, о чем он, кажется, не сожалеет - до того ему надоели хитроумные игры небесных магов. Тревожило лишь то, что он так и не нашёл Наташу, которой снова приспичило вести свою игру. Опасно это - заигрывать с дивоярскими магами. Что она задумала - узнать можно только от Джакаджи, и надо ждать чтобы он проснулся.
– Потерпи немного, Лембистор, - сказал своим маловыразительным голосом Грифон, наведавшись к саркофагу среди ночи, когда рана Джакаджи затянулась, и лишь остатки боли тревожили спящего.
– Где мы, Грифон?
– сквозь сон прошептал больной.
– Ты в Рагноу, всё хорошо, - утешил его слуга.
Спящий замолк, и черты его лица, осунувшиеся от ранения, разгладились. Красивое смуглое лицо приняло выражение покоя, и чёрные кудри вольно раскидались вокруг его головы. Походил он на прекрасного тёмного ангела, не хватало лишь больших крыльев, крытых твёрдым вороновым пером.
– Не называй меня Лембистором, - произнесли вдруг губы спящего.
– До времени ему не надо знать.
– Хорошо, - согласился Грифон и уменьшил освещение покоя.
– Скажи ему, - донёсся до слуги голос, когда он уже собрался покинуть помещение, - скажи ему, что он не должен возвращаться к Ниянали.
Грифон вернулся к саркофагу и удивлённо переспросил спящего:
– Что ты сказал, Лембистор?
–
– прошептал тот в забытьи, - нельзя...
Длинными пространственными прыжками Пантегри перемещался по дороге - быстрее, чем мог бы сделать это на обыкновенной лошади, но медленнее, чем позволял летучий дивоярский конь. На миг выныривал он в реальном пространстве, намечал тренированным взглядом следующую точку и снова исчезал в прыжке. Таким образом всего за час он покрыл большое расстояние до портового городка королевства Бреннархайм, где ждала в своей бедной мансарде его любимая.
Домчавшись до окраины, Пантегри был вынужден снизить темп, чтобы не привлекать внимание прохожих, и припустил бегом, благо, что тренированное тело его выдерживало многие нагрузки.
Под крышей дешёвой гостиницы в бедном районе приморского городка, где жили в основном торговцы рыбой и прочими морепродуктами, а также моряки и их семьи, было открыто маленькое оконце - как будто возлюбленная ждёт его.
– Изабэль!
– чуть задыхаясь от продолжительного бега, крикнул в это окно Пантегри.
Сидящая в комнатке на старом диванчике серая ворона вздрогнула и обернулась к окну. А в следующий миг, едва отстучали по ветхой лестнице торопливые шаги молодого человека, на диване с тревогой в глазах уже была красивая девушка с яркими каштаново-красными волосами.
– Пантегри!
– бросилась она навстречу входящему.
– Откуда ты так рано? Что случилось?
– Ты получила мою записку?
– Да, получила. Но брат мой опять оправился в море, и мы с тобой можем не опасаться его гнева!
– Неважно!
– бросил дивоярец, кидаясь на диванчик.
– Как твоя служба? Ты оставил самовольно пост?
– встревожилась девушка.
– Не знаю, - немного невпопад ответил жаворонарец, глядя перед собой невидящими глазами, как будто видел что-то особенное, а вовсе не бедное убранство дешёвой гостиницы.
– Скажи, - вдруг обратил он к Изабэли свои блестящие глаза удивительного янтарного цвета, - А что такого в этой книге?
– Если судить по преданиям нашего рода, - словно впав в транс, заговорила девушка, - то в ней записаны многие откровения, открывающие необычную правду этого мира. Там настоящая правда о том, кто есть кто, и описания того, что может быть, что было и что будет.
– Это книга пророчеств?
– живо спросил Пантегри.
– Можно сказать, что - да.
– И кто написал их?
– Те, кто создал этот мир.
Изабэль очнулась, как будто до сего момента не сознавала, что говорила, и с тревогой посмотрела на жаворонарца.
– Сегодня я видел кое-что, - ответил тот на невысказанный вопрос, и глаза его горели каким-то странным выражением, - я уже видел нечто подобное! Я видел там, в жестоком мире Дикой, как он боролся с ледяным драконом, и голову даю на отсечение, что и сегодня видел именно его!