Перекрестки
Шрифт:
– Что ж, сочувствую, но это земля совета, и нас сюда пригласили. Мы остановимся в школе и уедем через неделю.
– От вас одна грязь. Пачкайте свой Чикаго, а тут вам не Чикаго. Чтобы завтра я вас не видел.
– Так не смотрите в нашу сторону. Мы не уедем.
Мужчина плюнул – не на Расса, но рядом.
– Я вас предупредил.
– Это угроза?
Мужчина развернулся и направился к своим спутникам.
– Эй, – окликнул его Расс, – вы мне угрожаете?
Тот в ответ лишь вскинул над плечом средний палец.
Расс так не злился с Рождества, когда они поругались с Мэрион. Он прошел мимо автобуса
– Клайд, – ответила Дейзи. – Дух его озлоблен.
– Вы не знаете, что он не поделил с Китом?
– Он на него зол.
– Я уже понял. Но за что?
Дейзи улыбнулась земле.
– Это не наше дело.
– Как считаете, нам безопасно тут оставаться?
– Не уходите далеко от школы.
– То есть вы думаете, что все-таки безопасно?
– Не уходите далеко от школы. Утром мы приготовим вам завтрак.
Разумнее было бы признать поражение и отступить в Мэни-Фармс, но в крови Расса бушевал тестостерон. Он чувствовал, что его не поняли, обошлись с ним несправедливо, и успех, которого он добился с Фрэнсис, лишь усиливал его тестостерон. И когда он вернулся в автобус и прочел на ее лице тревогу и восхищение, гормоны велели ему стоять на своем.
Назавтра, в Пальмовое воскресенье, Клайд не явился. Расс определил границы участка: в них вошла территория, на котором стояла школа, нижний двор с баскетбольным кольцом без сетки и арройо [58] за ним. Воскресенье – день отдыха, и жестоко не пускать детей гулять, когда вокруг такая красота, но они могли пообщаться со сверстниками, позагорать, почитать, поиграть в карты, побренчать на гитаре. Расс заметил, что Кэролайн Полли, обещавшая стать замечательным христианским священником, знакомит Фрэнсис с девушками из группы, и обрадовался. И сейчас его, как в тот первый раз, когда они с Фрэнсис приехали в церковь Тео Креншо, поразило и растрогало, до чего она робеет в непривычной обстановке.
58
Арройо – сухое русло реки, дно оврага.
Федеральный приказ Теду Джернигану не понравился. Расс и Крейг Дайлкс, наставник и бывший участник “Перекрестков”, составляли опись сваленных в пустом классе материалов, необходимых для строительства пандусов, и Тед сказал: лучше бы эти деньги потратили на центральное отопление.
– Правительство выделяет деньги под конкретную задачу, – пояснил Расс.
– Вот я и говорю: идиотская задача.
В Рассе шевельнулся тестостерон.
– Хочу напомнить, – ответил он, – что мы здесь главным образом ради самих себя. Наша цель, каждого по отдельности и группы в целом – личностный рост. И если навахо нужны пандусы для инвалидов, я не против.
– Как дети на колясках одолеют такой подъем? Как переберутся через канаву? Или планируется доставлять их сюда на вертолете?
– Можете возглавить группу, которая мастерит шкафы. Такая задача соответствует вашим высоким стандартам полезности?
На это язвительное замечание Тед нахмурился.
– Не понимаю.
– Чего именно вы не понимаете?
–
– Я уже объяснил почему.
– Но детям здесь даже негде помыться. И нам явно не рады.
– Если вам тут не нравится, я попрошу кого-нибудь отвезти вас в Мэни-Фармс.
– То есть вы хотите сказать, что, по-вашему, тут безопасно.
– В Китсилли суровые условия, – вмешался Крейг Дайлкс. В первую поездку группы в Аризону он учился в десятом классе. – Но суровые условия сплачивают коллектив, люди заботятся друг о друге.
– Возможно, – сказал Тед. – При условии, что никто не пострадает. Если кто-то пострадает, учитывая, что нам вообще не следовало сюда соваться, отвечать будет руководитель.
Тед вышел из комнаты, Крейг поднял брови. Они были светлее копны его рыжих волос.
– Не нравится мне здешняя обстановка.
С Крейгом Расс мог говорить откровенно.
– Согласен, – ответил он. – Кит меня предупреждал.
– И это тоже, но я о Теде.
Вечером группа собралась в темной комнате вокруг свечи. В начале “собрания” спели две песни и “погладили” друг друга, как Эмброуз называл благодарность и похвалу: одного за прекрасное чувство юмора, другого за то, что отдал свою картошку в обмен на противную репу, третьего за то, что не боялся рисковать в новых отношениях, четвертого за ум, пятого за то, что послушался не ума, а сердца, шестого за то, что поделился шоколадкой, седьмого за то, что научил товарища повязывать бандану. Фрэнсис тоже взяла слово и поблагодарила ребят, что не оттолкнули взрослую домохозяйку. Ким Перкинс, с которой Расс предпочитал не связываться, памятуя о неприятностях с ее сестрой, удивила его, поблагодарив за храбрый отпор четырем злым навахо. Это настолько отличалось от прошлых посиделок вокруг свечи, что сердце Расса сладко сжалось. Вокруг него, неотравленные Салли Перкинс и Лорой Добрински, сидели сорок ребят в теплых носках и термобелье, набросив на плечи спальники, а в дальнем конце круга его любимая женщина с мальчишеской стрижкой держала за руки двух девушек, с которыми только-только познакомилась. Насколько же лучше стала его жизнь! Насколько ближе к радости!
Но потом Тед Джерниган заговорил о безопасности.
– Не знаю, как остальные, – произнес он, – а я не хочу думать о том, что меня подстерегает опасность всякий раз, как я иду в столовую. Может, проголосуем? Кто еще считает, что лучше вернуться поближе к цивилизации?
Расс вспомнил, как три года назад его выгнали из группы: призыв Теда голосовать вынудил его нанести ответный удар.
– Тед, – движимый гормонами, сказал он, – если у вас есть претензии ко мне как к руководителю, выскажите их мне в лицо.
– Я так и сделал, – ответил Тед. – Теперь я пытаюсь выяснить, чего хочет группа. Кто еще согласен со мной?
Он поднял руку и оглядел круг. Расс посмотрел на Фрэнсис, она улыбнулась ему, видимо, демонстрируя отношение к Теду, но руку не подняла. Из подростков руку подняла только Джерри Коул, та, которая “осень стланно”. Расс понял, что победил, и не упустил случая закрепить победу:
– Джерри, спасибо за честность, – проговорил он точь-в-точь как Эмброуз. – Признаться в том, что думаешь – смелый поступок. Волевой.