Перекрестки
Шрифт:
– Может, просто обратимся в полицию? – грубо проговорил Тед Джерниган.
– Мы можем сообщить о случившемся в полицию племени, но я бы хотел понять, почему это произошло. Давайте сперва послушаем, посмотрим, чего удастся добиться, а там уж решим, обращаться в полицию или нет.
Потребовался почти час, чтобы высказались все сидящие в кругу, а Расс все-таки не Эмброуз. Он с трудом терпел преувеличенную чувствительность подростков, которых “Перекрестки” поощряли расчесывать эмоциональные царапины до размеров глубоких ран, требующих неотложного лечения. Он и сам расстроился,
В конце группа проголосовала за то, чтобы остаться еще хотя бы на день. Все наставники, кроме Теда Джернигана, предпочли остаться. Пока группа в унынии укладывалась спать, Расс вышел посмотреть на небо. Он надеялся ощутить связь с Богом, но дверь отворилась. Фрэнсис последовала за ним.
– По-моему, ты все сделал правильно, – сказала она.
– Детей жалко, особенно десятиклассников. Они тут впервые.
– Они тебя уважают, я же вижу. Не знаю, почему ты так уверен, что не умеешь ладить с молодежью.
Его глаза наполнились благодарностью.
– Теперь мне нужно, чтобы меня обняли.
Она обняла его. Блаженство ее прикосновения, осязаемая реальность женщины в его объятиях вселяла в Расса веру. Точно он стремился познать Бога, не веря в Него. Теперь он понимал, что надежды его вовсе не были несбыточными – напротив, он недооценил свои шансы: Фрэнсис предпочла поехать в Аризону, потому что предпочла его.
– Вот теперь все по-настоящему, – сказала она.
За ними скрипнула дверь.
– Ой, – сказала какая-то девушка.
Фрэнсис обняла его крепче, как будто ей хотелось, чтобы их видели вместе, и он решил поцеловать ее. Закрепить прилюдным поцелуем – пусть все видят – положение мужчины, которого она выбрала, и плевать, что насплетничают Бекки подружки, плевать, что скажет Эмброуз: игра стоит свеч. Но если он поцелует Фрэнсис в тот вечер, когда группа столкнулась с трудностью, его могут понять превратно. Расс довольствовался тем, что выдохнул ей в волосы: “Спасибо”.
Ночью он почти не сомкнул глаз, назавтра чуть свет вышел украдкой из школы и направился по дороге. Солнце еще не показывалось из-за гор, но стайка голубых сиалий уже проснулась, отыскивала пропитание среди объеденных травянистых кочек, ютилась на сизых от инея столбах изгороди. Дейзи Беналли резала лук в кухне общего дома, сестра ее еще не вставала. Когда Расс сообщил о случившемся, Дейзи лишь покачала головой. Расс спросил, где искать Клайда.
– Не езди туда, – ответила она.
– Но где он?
– Ты знаешь это место. В каньоне, где раньше
– То есть Клайд из Осыпавшихся Камней?
– Нет, он из Джексонов. Но тебе туда ехать не след.
Расс объяснил, что у него нет другого выхода. Дейзи, достигшая того возраста, когда все, что в мире делается, принимаешь со смирением, разрешила Рассу взять пикап Рут. Он предпочел бы выехать немедленно, не успев испугаться, но дождался, пока группа придет завтракать. Волосы у всех были немытые, примятые, глаза красные от сна на жестком полу. Чтобы навести мосты, Расс попросил Теда Джернигана, сидящего с Фрэнсис, остаться за старшего.
Фрэнсис тоже не выспалась и не помылась.
– Один ты не поедешь, – сказала она.
– Ничего страшного. Я о себе позабочусь.
– Она права, – вмешался Тед. – Почему бы нам с вами не поехать вместе?
– Потому что мне нужно, чтобы вы остались с ребятами.
– Я поеду с тобой, – заявила Фрэнсис.
– Думаю, не стоит.
– Плевать мне, что ты думаешь.
Она раздраженно смотрела в стол. Расс недоумевал, почему она злится на него.
– Ты уверена, что хочешь поехать со мной?
– Да, хочу, – отчеканила она.
Расс решил, что она стесняется. Стесняется того, что боится за его жизнь, стесняется желания побыть с ним.
Пикап Рут Берналли был невелик, Расс с трудом разместился на водительском сиденье. Если указатель топлива не врет, бензина еще полбака. Они покатили по старой дороге, проходящей по дну оврага, Расс рассказывал Фрэнсис, как приехал сюда впервые и попал на церемонию изгнания духов врагов. Дорогу с тех пор расширили, но не выровняли. Объезжая выбоины и камни, Расс не сразу заметил, что Фрэнсис не слушает. Она, поджав губы, смотрела сквозь ветровое стекло. Расс спросил, о чем она думает.
– Я думаю, – ответила Фрэнсис, – что лучше бы я купила им эти две гитары.
– Хочешь вернуться?
Не получив ответа, он остановил пикап.
– Я серьезно, – сказал Расс. – Если хочешь, я отвезу тебя обратно.
Она закрыла глаза.
– Не знаю, заметил ли ты, но я трусиха.
– Со мной мог поехать кто-то другой. Тебе не обязательно ехать.
– Езжай уже.
Он потянулся к ней, она отстранилась.
– Езжай.
Он не понимал ее. Не мог разгадать эту смесь уверенности и страха, самовлюбленности и самобичевания. В чем-то Фрэнсис такая же чудачка, как Мэрион. Расс недоумевал: неужели все женщины такие чудачки – или только те, к которым его тянет?
Чем дальше они забирались в долину, тем меньше он узнавал окрестности. Земля здесь всегда была сухой, но Расс не помнил ее настолько голой. Ни овец, ни коров, ни съедобного листика, ни травинки, проволочные изгороди – и те исчезли. Остались лишь грубо обтесанные столбы да изрезанные эрозией склоны. Пейзажи поистине марсианские, разве что скалы не красные, а белые. Даже небо подернула странная желтовато-серая пелена. Дымка слишком бледная и редкая, вряд ли из-за пожара, и не от пыльной бури: ветра нет. Она больше походила на пелену над Гэри, штат Индиана, которую погожим днем видно из Чикаго.