Перекресток одиночества 4: Часть вторая
Шрифт:
За правой дверью я отыскал комнату побольше и ее предназначение тоже определялось влет — комната отдыха и столовая. Пара столов, лавки, отдельные металлические стулья необычно формы, стенные ниши с икебанами, открытая коробка с какой-то настольной игрой — если не ошибаюсь. Несколько стеклянных стаканов на отдельном столике, там же кувшин. И пыль. Везде пыль. Всеми этими комнатами не пользовались очень давно.
За последней четвертой торцевой дверью, куда я заглянул с большей осторожностью, обнаружилось куда более темное и все столь же теплое и пыльное пространство. До следующей необычной стены всего пара метров, а сама стена представляет
Что за чертовщина?
Оставаясь за приоткрытой дверью, я присел и, глядя на пыльный пол, задумчиво затих, пытаясь переварить все увиденное. В этом положении меня и застал вдруг скрипучий бодрый голос, говорящий громко и на чистейшем русском языке:
— Давай быстрее, Коля! И там провошкались с мытьем! Через полчаса уже еду раскладывать, а мы еще сами не трапезничали!
— Иду как могу! — ворчливо огрызнулся второй, отвечая на всем том же родном мне русском языке — Хотя должен лежать — я вчера вон как ногу супом обварил в спешке этой проклятой!
— А что поделать? — уже примирительно отозвался первый, оставаясь столь же бодрым — На кухнях всегда суматоха. Сидельцев вон сколько кружит — и каждого надо накормить! А их сотни да тысячи! И все голодные! Ну давай же, Коля! Нам потом еще рыбу потрошить.
— Опять все руки изрежем себе… вечно перчаток не додают! Сколько я уже крови пролил на этих проклятых кухнях…
Они прошли мимо меня — и мимо решетки с щитами — и начали удаляться, продолжая привычную беседу.
— Ну… тебе если что не нравится, Коль, то ты просто попросись обратно в келью тюремную рычаги дергать — думаю, тебе в просьбе твоей не откажут.
— Тьфу на тебя!
— Да уж больно ты сегодня всем недовольный.
— Всем я довольный! — огрызнулся второй — Счастьем лучусь! И еду разложим и рыбу выпотрошим. Лишь бы начальство наше иноземное не сердилось и глаза не пучило укоризненно…
— Вот-вот! Сам знаешь — с котловыми лучше не ссориться. Мы тут как у Христа за пазухой и обратно в ту клятую карусель крестовую я совсем не хочу. Давай быстрее, Коля! А к ночи смажу тебе ногу гусиным салом… и чайку попьем с сигаретками.
— Ох! Надо бы не забыть и по пачке сигарет отправить вместе с едой…
Дальнейших слов я разобрать не смог. Но мне хватило и услышанного. Оглушенный, я аккуратно прикрыл дверь, вернулся в коридор, дошел до раздевалки и начал собираться в обратный путь.
Я понял куда попал.
Кухни.
Там за решеткой находилось место, откуда я в прежние тюремные места несколько раз в день получал вкуснейшее пропитание…
— Не крыса ли я грабительская? — со смешком поинтересовался я, оседлав недавно появившийся в убежище еще не порубленный чурбачок.
Сидел я у остывающей печурки, стоящей на выровненных камнях недалеко у входа. Внутри стало ощутимо теплее, но появилась и влажность — с каменных
— А тебе не все равно? — даже не глядя на меня, спросила Милена, не собирающаяся выпускать из рук то, что можно было бы назвать электронным планшетом, не будь эта штука толщиной в десять сантиметром.
Настоящая плита в стальном корпусе и с экраном на одной из сторон. Весила эта штуковина больше пяти килограммов. Устройство отыскалось в сундуке и хранилось в специальной походной коробке с ремнями. Внутри имелись какие-то провода, странноватые то ли кристаллы, то ли лампы, нечто вроде длинных стальных гвоздей — с кристаллами на шляпках. Стоило Милене увидеть все это, как она мгновенно заграбастала коробку и больше от себя далеко не убирала. По моей оценке, это что-то вроде портативного здешнего компьютера, но скорей всего он крайне специализирован — учитывая наличие всяких странных зондов и кристаллов с медными проводами.
— Ну как сказать… Не то чтобы все равно — ответил я, переводя взгляд на остальных, разглядывающих разложенную на шкурах добычу — Даже далеко не все равно. Если меня будут ругать за расхищение казенного имущества — это одно. А вот если расстреляют у ближайшей стенки…
— Тебя так и так расстреляют. Ты беглый узник и вредитель по их меркам — парировала Милена, опуская «планшет» на колени.
— Вот теперь я спокоен и готов погореть с добычей в руках — улыбнулся я и сделал большую затяжку трескучей самокруткой, сразу вспомнив про слова тех «застенных» ворчливых старичков, говоривших, что надо бы не забыть подкинуть по пачке сигарет кому надо.
По пачке.
Не по паре штук, а по пачке. И я был почти уверен, что речь шла именно о фабричных сигаретных пачках, каждая из которых содержит по двадцать сигарет. Никаких изысков и дороговизны. Я медленно вспоминал все виденные мной в этом мире «наши» сигареты — Золотая Ява, Беломор, Донской табак, Астра, Прима, Тройка. Я никогда не был спецом по сортам табака и не особо задумывался над ценовым диапазоном, но эти марки известны многим, и они дешевы. И соответственно доступны для закупки в большом количестве — особенно если закупает не частное лицо, а некая «организация».
Я уже не раз и не два задумывался о том, откуда в этом крохотном ледяном мирке постоянно появляются кое-какие лекарства, сигареты, конфеты и прочие такие мелкие и такие желанные достижения человеческой цивилизации. А чайная заварка? Очень редкое кофе? Сахарок?
Сидельцем я старался узнать как можно больше информации о тюремном быте, зная, что каждая мелочь сильно пригодится, если придется отсидеть все сорок лет. Но как только я попал сюда вниз, то разом забросил ставшую неинтересной мне тюремную тему. И быть может упустил из виду целый пласт важнейшей информации, которая напрямую влияет и на снежный мир внизу под тушами тяжело летящих тюремных крестов…
Да я много чего забросил — те зашифрованные записи, поход к разбитым крестам, сбор информации о Замке…
И этому есть оправдание — я один и постоянно в движении. Это только в фантастических книгах единственный герой способен отыгрывать роли как минимум десяти человек, являясь гениальным механиком, неплохим портным, прекрасным дешифровщиком, уникальным бойцом и душевным исполнителем на дуде.
— А говорили на русском, да? — уже второй раз спросил до недавних времен безымянный луковианец, впервые представившись, когда я подарил ему принесенный с собой нож с ножнами и все это на широком ремне.