ПереКРЕСТок одиночества

Михайлов Дем Алексеевич

Голос в голове говорил – ни к чему, скоро ты вырвешься отсюда, скоро обретешь свободу. Тебе не нужны яблоки и груши. Но я подавил уверенный голосок. Не надо мне преждевременной радости и уверенности.

Поужинав, оценил состояние тела и от тренировки отказался. Хватит с меня на сегодня физической нагрузки. Руки ломит немилосердно, постанывает поясница, болят брюшные мышцы и сводит шею. Хорошо поработал…

Улегшись, спрятал в рукаве отвертку. И прогнав в голове события сегодняшнего дня, удовлетворенно улыбнулся. День прошел неплохо. Спать…

***

Когда я говорил, что

надо поторопиться, я переживал больше за себя. Не хотелось бесславно погибнуть в русской рулетке, ежедневно устраиваемой Столпом. Может и есть люди, что ратуют за чужие счастье и безопасность, но я точно не такой. Своя рубаха ближе к телу. К счастью или горю – но поговорка про меня. И я никогда не скрывал этого, не прятался за лживыми словами, не пытался строить из себя того, кем не являюсь.

И все мы должны быть готовы к смерти в этой страшной тюрьме. Каждый раз дергая за проклятый третий рычаг каждый должен понимать – в этот раз плененная смерть возможно нацелилась именно на тебя.

Так и случилось. Но не со мной.

Я проснулся от звона третьего рычага. Опустив его, неспешно поплелся в кокпит поглазеть на залп летающих келий – это зрелище красиво. Ну и заодно есть шанс увидеть приближающий к тебе ответный выстрел Столпа и успеть пробормотать молитву или же крепко выругаться от души.

Наши молнии ударили в засветившийся лед. Набухшая ответная вспышка…

– Не в меня – еще сонно пробормотал я, упираясь ладонями в холодное стекло кокпита.

Удар…

Накренившийся чужой крест начал медленно падать. Облако обломков охотно летело следом. В пробитой дыре агонизировала алая пульсация, валил серый дым. Еще один сиделец вытащил черную метку.

И тут в рации раздался спокойный и лишь чуть задыхающийся женский голос:

– Ну вот и все, ребятки. Отпрыгала свое старушенция. Не поминайте лихом убогую. Жаль архив с собой забираю…

– Господи – вырвалось у меня – Мария…

Подхватив рацию, поднес ко рту, но сказать ничего не успел. В эфире раздался напряженный голос Красного Арни:

– Мария?! Нет! Нет! Скажи что это долбаная шутка! Скажи!

– Какие уж шутки, ребятки. Падаю – в голосе Марии проявилась отрешенность. Спокойствие обреченного – Никогда не верила… но помолитесь за меня грешную. Вдруг да придется предстать пред судом Всевышнего.

– Мария! – закричал Арни – Нет! Да что же это?! Нет! Ее кто-нибудь видит?

– Я вижу – хрипло произнес я, глядя, как идущий впереди дымящий крест спускается все ниже. Падение ускорилось.

– Мария! – голос Ворчуна. И в голосе столько боли, что мне стало зябко. Крик почти безумен. Он буквально переполнен болью – Мария! Марьюшка моя! Нет! Суки! Суки! Нет! Возьмите меня!

– Прекрати, Николаша – вздохнула Мария – Так уж суждено. Ребятки! Вы главное боритесь! Не сдавайтесь! И духом не падайте! Архив в тайнике моем. В большой железной шкатулке с запором! Все же память о нас. И обо мне… коли получится у вас все – найдите архив. О каждом историю вела в подробностях. И смешное и грустное. И о тебе Гниловоз страничку начала. Хотя имени твоего так и не узнала. И правильно! Не говори никому! Ни к чему душу открывать! Простите меня за все, коли что не так

было. Язвила часто… характер уж у меня такой. Арнольд – ты с сигаретами завязывай! А ты Ворчун… Николаша… хватит тебе уже накопленного. Жадность сверх меры ни к чему. Всего злата не заработаешь, в могилу с собой не утащишь. Вы уж простите меня…

В эфире в голос плакал Ворчун. Рыдал. Вопил. Матерился. Слышался звон разбиваемых бутылок. Голос Марии доносился до нас сквозь эту какофонию. И голос ее медленно затихал.

– Как же так – бормотал Арни – Как же так, мать вашу? Как же так?!

– Мария! – крикнул я – Мария! Я сберегу архив! Найду и сберегу! Обещаю! Слово даю! Обязательно спасу! И вы меня простите коли обидел чем. Молитва будет. А вы держитесь там покрепче – вдруг да удастся выжить! Всякое бывает! Держись крепче! Голову чем-нибудь обмотайте мягким. Всю одежду оденьте! Верьте!

– Спасибо тебе, мальчик. Спасибо. Я бабка крепкая! Может и переживу. Да нет! Точно пере…

Ее крест неуклюже кувыркнулся, врезался в келью идущую внизу. Осколки… уже два креста полетели вниз. Провалились в облака подобно камням. Голос Марии исчез…

– Мария!

– Марьюшка-а-а-а-а! – в вое Ворчуна не осталось ничего человеческого – Марьюшка-а-а-а…

Он же ниже… наверняка сейчас видит несущиеся к земле кельи окруженные обломками…

– Зачем я тебя отговорил! Зачем?! Зачем?! – выл Ворчун – Что я наделал? Что я наделал?!

Точно… он же предложил ей остаться наверху. Получается все же забрал накопленное вино и нырнул вниз, пропустив рывок третьего рычага. И сейчас во всем винит себя… Реши она спускаться сегодня вниз – не дернула бы третий рычаг. Ворчуну сейчас не позавидуешь…

– Я иду, Марьюшка – хриплый рычащий голос звучал так, будто его обладатель уже умер – Я иду к тебе… не переживай, светлая моя, радость моя, сердце мое… я иду к тебе…

– Ворчун! Что задумал?! – заорал Арни – Не вздумай! Не вздумай!

– К черту тебя! Всех вас к черту! К черту Столп! И в сраку тюремщиков! Ублюдки! Чтобы вам всем сгинуть! Будьте прокляты!

– Ворчун…

Я молчал, сжимая в руке рацию, из которой рвался крик Арни.

– Ворчун! Не надо! Не вздумай! Ворчун! Эй! Да ответь же! Ответь! Не надо, слышишь? Не надо?

Тишина…

Подняв рацию, хотел что-то сказать… но так и не щелкнул тумблером. Мягко опустил устройство на пол. И пошел к устроенному святилищу, продолжая слышать заходящегося криком Арни. Зажег все свечки. Стоя перед половиком с повешенным на него крестом, глядя на огоньки свечей, тихо затянул молитву.

– Упокой, Господи, душу рабы твоей Марии…

– Ворчун! Ворчун! Да что же это, а? Что же это? Ответь! Не надо!

– …и прости ей все согрешения вольные и невольные…

– Ворчун! Мария! Что же это… что же это?

– … и даруй ей Царствие Небесное.

Молитву я читал долго. Повторял все запомнившиеся слова, щедро добавляя туда обрывки незнамо откуда пришедшие в голову. Нес околесицу. Но говорил искренне.

– Ты сирых хранитель, скорбящих прибежище и плачущих утешитель. Молю тебя, не наказуй вечным наказанием усопшую рабу божью Марию, но даруй ей царствие небесное…