Перекресток в центре Европы
Шрифт:
Направо – ровный, как стрела, пестрый от рекламных щитов и вывесок модных магазинов Пршекоп, вел к старинной Прашнэ бране (пороховая башня), к подавляющему роскошью Обецниму думу (общественный дом) на Намести Рэпублики (площадь республики), дальше зеленовато-голубая, палево-розовая перспектива домов спускалась Длоугой тршидой (Длинная улица) к Штефаникову мосту через Влтаву.
Налево – улица 28 октября, с нелепо перемешанными старинными и стеклобетонными зданиями выводила на площадь (по размерам, скорее перекресток) Мустек (мостик), совершенно непонятно почему так
Путь от Музеума через весь Вацлавак, когда идешь, никуда не сворачивая, не пытаясь вывернуться из людского потока, вел неширокими Рытиршской и Милантриховой улицам, с каждым шагом все больше погружая в путаницу узких переулков. С застывшей бессмысленно-восхищенной улыбкой, провожаемый из всех витрин веселым блеском чешского стекла, уже не пытаешься на чем-то остановить взгляд. И, пройдя под двумя арками в самом конце Милантриховой, сужающейся до такой степени, что, кажется, там не разминуться и двум людям, вдруг вырываешься на простор, и на тебя обрушивается Старомесская площадь всем своим великолепием. Налюбовавшись орлоем (курантами), Тынским костелом, пересчитав загадочные крестики перед ратушей, набродившись по площади, идешь дальше и попадаешь на треугольную Малую площадь с ее старинным колодцем, окруженным затейливой решеткой с хороводом ангелочков и увенчанным шаром, служащим пьедесталом коронованному льву. Дальше, опять за толпой глазеющих по сторонам туристов, петляя и поворачивая, выходишь на стиснутый со всех сторон клочок Сметанова набрежи (набережная) и видишь сразу все: Восточную башню Карлова моста, кафедральный собор, памятник Карлу IV, вдалеке через реку – костел святого Витта и всюду – куда хватит глаз – толпы людей рассматривающих, позирующих, читающих путеводители, приценивающихся к сувенирам, фотографирующих, спешащих, как цеплячий выводок, за гидами. Потом Королевской дорогой через Карлов мост, Малостранскэ намести (площадь) поднимаешься широкими, рассчитанными на всадников ступенями Замкового спуска и весь Пражский град гостеприимно открывает перед тобой свои диковины.
Именно по этим трем дорогам пульсировали основные людские потоки. Стоило немного углубиться в лабиринт многочисленных узких улочек и переулков, прохожих становилось меньше, вывески кафе зазывающих отведать тэплэ йидло по целы дэн (горячая еда целый день) встречались все реже и почти совсем исчезали. Затейливо вымощенные улицы выводили на не менее величественные площади, и к таким же, как на туристических тропах, домам, но тут уже не было беззаботной толчеи, и прохожие уже не глазели расслабленно по сторонам, а сосредоточенно вышагивали по узорчатым тротуарам, спеша по делам.
Освоив центр, Юля с пеших прогулок переключилась на метро, забираясь теперь в отдаленные районы.
– Позор! Двэржэ сэ завирайи! Пришти заставка: Ежиго з Подэбрад (Осторожно! Двери закрываются! Следущая остановка – Иржи из Подебрад)! – ласково и певуче объявляли чарующие женские голоса названия станций.
Юля выходила по вдохновению на какой-нибудь станции и бродила по близлежащим улицам. Иногда, садилась на трамвай и делала круг, пытаясь создать мысленный образ Праги. Не отмеченные интересом туристов старые районы, мало чем отличались от ее Карлина. Бертрамка, Летняны, Жижков, Скалка, Пальмовка, Смихов: те же старые, разной степени помпезности, дома, расписанные
Вскоре она уже могла неплохо ориентироваться, мысленно расставив флажки на своей собственной Праге.
***
Юный мастер на все руки Женя каждое утро являлся точно в оговоренное время, чем очень расположил в свою пользу Юлю, любящую точность и пунктуальность.
Вообще знакомство с ним оказалось очень полезным, чего никак нельзя было предположить.
Он, оказывается, вполне сносно объяснялся по-чешски, и больше не пришлось веселить продавцов в магазинах, изображая столь необходимый растворитель.
Женя просветил Юлю относительно Григория. Оказывается, не был он никаким бригадиром, да и вообще не имел никакого отношения к строительству. Просто пани Зина почему-то оказала ему честь представлять ее интересы в сфере «клиентского» бизнеса. Из этого ничего путного не получилось, так как Григорий поработав некоторое время начал бессовестно ловчить с выплатами как людям, так и уважаемой шефине, и так запутал дела, что пришлось с треском выгонять прохвоста с доходного места. Обычный проходимец, который пытался заработать на проблемах вновь прибывших переселенцев, таких, с позволения сказать, «мастеров» здесь было видимо-невидимо.
Женя всегда был в курсе всех дел, знал все про всех и имел обширные знакомства среди эмигрантов, приехавших сюда в последние полгода. Почему-то его очень заботило, что Юля почти ни с кем не общается, он взялся это исправить, и теперь редкий вечер обходился без гостей.
Почти всех, кого Женя приводил в дом, он рекомендовал, как своих родственников, что было не то чтобы неправдой, но и не таким уж большим преувеличением. Все эти люди были его земляками, прибывшими в страну, можно сказать, одним рейсом.
Неожиданно пустая холодная берлога превратилась в популярный клуб, куда приходили пообщаться, поговорить о делах, или просто побыть среди «своих». Получались очень уютные посиделки, когда по щучьему велению стол накрывался принесенными гостинцами, а вчера еще незнакомые люди становились приятелями. У всех гостей были общие проблемы, темы разговоров ежевечерне повторялись, однако, от этого вечеринки ничуть не теряли привлекательности.
Также выяснилось, что Женька может решить любую бытовую проблему, он действительно оказался мастером на все руки. Более того, он утверждал, что имеет специальность плотника и готов сделать любую мебель.
– Если у тебя нет мебели, – сказал он, – это, конечно, плохо, но поправимо.
– Понятное дело. Можно купить.
– Зачем? – удивился он, – Ох уж мне эти богатеи…
Юля не дала ему договорить:
– Ну-ка быстро говори, откуда информация про богатеев?
– А я что, я – ничего. Зина сказала, что у тебя полные карманы денег, ты со своим мужем, богатенькие буратинки…, – бесхитростно признался Женя.
– Сколько она еще будет трепать языком? – возмутилась Юля, – Я живу одна, будет очень весело, если кто-то захочет посмотреть на мои миллионы! Может и тебе интересно взглянуть?
– Делать больше нечего…, – недовольно пробурчал Женя, – Я-то тут при чем?
«Никогда мне не нравилась эта паучиха Зина! Надо же! Деньги мои считает и звенит на каждом углу о моем богатстве! Пойти, что ли, поскандалить? А смысл?»
Смысла, действительно не было никакого.
«Про Зину можно забыть, – вспомнила она слова Вовы, – В ее окружении – сплошные маргиналы, да и сама она недалеко ушла. Все время предлагает какие-то полукриминальные затеи. Иметь с ней нормальные дела не получается. А уж язык-то и вовсе без костей!».