Перекресток
Шрифт:
– А не выпить ли нам, братва?
– осведомился я как бы между делом.
Хохот смолк, выдвинутая мною идея была всесторонне обсуждена и с сожалением отставлена в сторону.
– Выпьешь тут, как же...
– физиономия детины вытянулась и стала кислой-кислой.
– В заначке пусто, а зараза Зархи, кобель жареный, злобствует, что в столицу не взяли! Слова лишнего не скажи... так поднесет, что неделю похмеляться будешь...
– Сообщаю, парни, - я таинственно понизил голос до шепота, противник надрался и потерял бдительность, самое малое, на сутки, а ключи от сотникова погребка - у меня в кармане. Слазим за бочонком?
– Ну да, -
– Кто мне не верит, - я рубанул ладонью по краю нар, - пошли смотреть! Пригодитесь - бочонок тащить. Гулять - так гулять!..
Слово "гулять" возымело магическое действие. Вызвались двое - мой первый партнер по игре, несколько обогатившийся за мой счет и теперь согласный на все; и плюгавый подлиза, выискивавший скрытый подвох.
Подвох, конечно, был, но вряд ли солдатик мог догадываться о его истинной сути.
Разумеется, факты подтвердились - Зархи сочно храпел, и от него за лигу разило дешевым вином; солдаты радостно отволокли капрала на его койку, пару раз уронив по дороге - а бочонок с вожделенным содержимым только и ждал, чтобы его перенесли в казарму.
Верзила тут же отогнал всех интересующихся и взвалил драгоценный груз себе на плечи, и, пока мы шли, плюгавый все крутился под ногами, пытаясь поддержать, потрогать, рассмотреть или хотя бы поинтересоваться - не нужна ли какая помощь?..
Наше появление было встречено восторженным воплем. Присутствие известного труса и перестраховщика - плюгавого - убедило казарму в полной безопасности происходящего, и веселье стало казарменным в прямом смысле этого слова.
Мне не удалось отвертеться, и пришлось выпить два или три кубка. Ну что ж, это еще не самый худший вариант...
В самый разгар я бросил новую порцию дрожжей в уже готовое сусло:
– Парни, а вы что тут - совсем без баб?
– Да не то чтобы совсем... Иногда вот в самоволку по деревням рванешь... ну а там уж - как повезет...
– Ладно тебе, не трави душу!.. В той деревне всех телок - три старухи да корова!..
– И мужья с кольями лезут... А пришибешь кого - начальству доносят!.. На сутки с полной выкладкой ставят, в панцире - на солнцепек!..
Я сочувственно поцокал языком и разлил остатки вина.
– Ну, а на Празднество Сиаллы слабо сбегать?
– Да мы бы хоть сейчас... только сотник...
– А что - сотник? Он - в столице, а мы - здесь. Откуда ему знать?
– А Зархи? Язык до пупа, болтанет сгоряча...
– Ваш Зархи до утра во сне копытом бить будет. А если что и заподозрит - так скажете, что напился и в горячке невесть что увидел!..
– Верно, братва! Пошли!..
– Стремно как-то... Неровен час - проснется капрал...
– Да хрен с ним, с капралом!..
– Плевать мы на него хотели!..
– Собирайся, парни, время не ждет...
Обо мне уже успели забыть, и я под шумок протолкался к выходу и выскользнул из вопящей и гогочущей казармы.
Дело было сделано. А зелье в вине не даст их порыву остынуть - это я ощущал на собственной шкуре, торопя коня и ерзая в седле...
ВОЗЛЕСЛОВИЕ. ГРОЛЬН ЛЬНЯНОЙ ГОЛОС
Сарт явился перед самым началом Празднества. Он был явно чем-то доволен, и мне передалась частица его радостного возбуждения.
– Ну, дети мои, дерзайте!.. И смотрите, не подведите - сегодня к нам явится много, очень много гостей, и все они будут весьма возбуждены... он слегка
– Да, Учитель, - ответили мы с Клейрис одновременно. И рассмеялись.
Зал был битком набит народом. Большую часть, к нашему удивлению, составляли изрядно подвыпившие солдаты. Ну и гости!.. Мне даже вдруг стало страшно - и за себя, и за Клейрис, и за весь праздник... и за Учителя... Я обернулся - Сарт кивнул мне из-за колонны в дальнем углу, лукаво собрав морщинки возле хитрых глаз, но я заметил, что руки Учителя дрожат. И страх ушел. Я сделаю это. Я и мой лей. Мы сделаем все, что возможно. И еще чуть-чуть.
Как странно - в эту минуту я почти не думал о Клейрис... простить себе не могу...
Свечи ярко вспыхнули, с потолка посыпались благоухающие лепестки лоренны, главная жрица запела гимн во славу Сиаллы-Несущей Счастье, - и праздник начался.
Я плохо помнил, что было дальше. Я видел красные, потные лица солдат, их безумные, алчущие глаза, устремленные на танцующих жриц Сиаллы; из общего гомона прорывались отдельные, пахнущие перегаром реплики... И тогда я ступил на ковер из цветов и вновь доверился своим пальцам, и музыка, звучавшая во мне, перетекла в дрожащие от предчувствия струны лея, и дальше, дальше...
Я видел, как звериный блеск в глазах солдат постепенно сменяется огнем искреннего восхищения, и руки, привыкшие к мечу и копью, тянутся к обнаженным жрицам уже не с грубой похотью, а с мольбой о снисхождении; как хмельные морды становятся человеческими лицами, и нестройные, осипшие голоса присоединяются к голосу главной жрицы, вознося хвалу...
И когда в центре освещенного круга возникла Клейрис - на мгновенье все, даже я, застыли в потрясенной немоте! Спустя секунду я вновь заиграл, и так я играл в первый и последний раз в своей раздерганной, промозглой жизни!.. Тело Клейрис покорно окунулось в поток звуков и поплыло в их струях; оно словно менялось вместе с музыкой - и девушка то выгибалась сладострастной кошкой, то гордым лебедем плыла по цветочной воде, то застывала безмолвным изваяньем, то превращалась в неистовое, сжигающее пламя - и из пламени рождалась Богиня, сама Сиалла-Лучница, рассыпающая цветы и поражающая стрелами своего чудесного лука; а когда она, наконец, выстрелила - сотни сияющих лучей пронзили сердца сидящих в зале, и стон восторга отразился от древних стен, а жрицы и вместе с ними девушки окрестных деревень, решившиеся развязать свой пояс в честь Богини - все они скользнули в ждущие объятия, и больше не было пьяной солдатни и голых тел, а было великое таинство единения и потаенное, известное только двоим...
А я все играл и не видел крови на сбитых пальцах... играл и не видел, играл и...
14
...Ночь. Мать-Ночь Ахайри стоит за окном, подрагивая светляками звезд, отголоски Празднества бродят во мне терпким, клокочущим хмелем, и горячее тело Лайны-Предстоящей рядом...
– Ты молодец, Сарт...
Я лежу в смятых простынях, вольно закинув руки за голову. Я молчу. Я и сам знаю, что я - молодец.
– Ты хорошо поработал, Сарт...
Я молчу. Я не просто хорошо - я прекрасно поработал. Праздник удался как нельзя лучше, у Варны-Предстоящей есть два отличных Мифотворца... Я не хочу думать, что теперь их - нас!
– ждет изменчивый Дом-на-Перекрестке; не хочу думать о том, что будет завтра; не хочу думать о слепом Эйнаре, о теле, зарытом не заднем дворе, о своих догадках - о многом, об очень многом я совершенно не хочу думать...