Перекурщики
Шрифт:
Бэтмен. Мой первый бэтмен.
Над широкими плечами самого модного в этом году делового костюма и узлом красного галстука возвышалась огромная сероватокоричневая голова, не круглая, скорее, бесформенная, похожая на бейсбольный мяч, по которому целый сезон дубасили битой. Черные полоски, наверное, вены, пульсируя, извивались под кожей. Ту часть головы, которую у человека занимало лицо, таковым не было (разумеется, по человеческим меркам) бугрилась какимито наростами, которые постоянно дрожали и дергались, словно жили своей, отличной от всего остального жизнью. А вот знакомые черты сгрудились и лишь
"Это Человекслон", - такая мысль сверкнула у него в голове, когда он впервые разглядел это чудище, чудище, несущее в холеной руке дорогой кожаный брифкейс от Болли. Но теперьто он понимал, что тварь не имело ничего общего с уродом из старого фильма, уродом, но, тем не менее, человеком. Дьюк Ринеманн нашел несравненно более точное сравнение: эти черные глазки, этот большущий рот, конечно же, вызывал ассоциации с волосатыми, попискивающими существами, которые ночами гонялись за мухами, а дни проводили в темных местах, повиснув вниз головой.
Но причина, побуждавшая его закричать, заключалась не в этом. Потребность эта возникла уже после того, как существо в костюме от Андре Сира прошло мимо, уставившись яркими, круглыми глазками на вращающуюся дверь. И когда оно находилось совсем рядом, на секундудругую, Пирсон увидел, как под густыми грубыми волосами движется лицо, на котором они росли. Как такое могло быть, он не знал, но видел это своими глазами, видел, как человеческая кожа перемещается относительно щетины. А в зазоре между ними заметил какуюто розовую субстанцию, о которой не хотелось и думать... однако, теперь, когда он это вспомнил, он просто не мог думать ни о чем другом.
Новые капли дождя падали на его лицо и руки. Ринеманн, сидевший рядом на мраморном бордюре, последний раз затянулся, отбросил окурок, встал.
– Пойдемте. Начинается дождь.
Пирсон глянул на него широко раскрытыми глазами, потом посмотрел на банк. Блондинка в красной юбке, с книгой под мышкой, как раз входила во вращающуюся дверь. За ней следовал (и разглядывал ее во все глаза) старичок с роскошной седой шевелюрой.
Пирсон вновь перевел взгляд на Ринеманна.
– Идти в банк? Вы серьезно? Эта тварь вошла туда!
Я знаю.
– Хотите услышать полный бред?
– Пирсон отбросил сигарету. Он не мог сказать, куда он сейчас пойдет, домой или кудато еще, но точно знал одно место, куда не ступит его нога: он ни при каких обстоятельствах не собирался входить в здание Первого торгового банка Бостона.
– Конечно, - кивнул Ринеманн.
– Почему нет?
– Эта тварь очень напоминала нашего уважаемого управляющего, Дугласа Кифера... если, конечно, не смотреть на голову. Те же предпочтения в костюмах и брифкейсах.
– Как вы меня удивили, - усмехнулся Дьюк
Пирсон всмотрелся в молодого негра.
– Что вы хотите этим сказать?
– Я думал, вы уже поняли, но, видать, шок был слишком силен, поэтому придется вам все разжевать. Это и был Кифер.
Пирсон неуверенно улыбнулся. Лицо Ринеманна осталось серьезным. Он встал, схватил Пирсона под локти, потянул на себя, пока их лица не разделяли несколько дюймов.
– Только я спас вашу жизнь. Вы в это верите, мистер Пирсон?
Пирсон обдумал вопрос и понял, что да, верит. Перед его мысленным взором мелькнуло это жуткое лицо, действительно похожее на увеличенную мордочку летучей мыши, с черными глазками и огромной зубастой пастью.
– Да, полагаю, что да.
– Хорошо. Тогда выслушайте внимательно то, что я вам сейчас скажу. Готовы?
– Да... конечно.
– Первое, это был Дуглас Кифер, управляющий Первого торгового банка Бостона, близкий друг мэра и, так уж вышло, почетный председатель фонда, собирающего средства для Бостонской городской больницы. Второе, в банке работают по меньшей мере еще три бэтмена, один - на вашем этаже. И третье, вы должны вернуться на работу. Разумеется, если хотите жить.
Пирсон молча таращился на него. Ответить не мог, если бы попытался, с губ сорвалось бы чтото нечленораздельное.
Ринеманн взял его под руку и увлек к вращающейся двери.
– Пошли, дружище, - голос звучал предельно доброжелательно.
– Дождьто сильный. Если останемся здесь, то привлечем к себе внимание. А мы такого себе позволить не можем.
Пирсон поначалу шел в ногу с Ринеманном, затем ему вдруг вспомнилось переплетение черных линий, которые пульсировали на голове существа, и остановился, как вкопанный, перед самой дверью. Гладкая поверхность площади уже достаточно намокла, чтобы превратиться в зеркало, в котором у него под ногами появился еще один Пирсон, правда, другого цвета, повисший на его каблуках, как летучая мышь.
– Я... я не смогу, - заикаясь, выдавил он из себя.
– Сможете, - Ринеманн взглянул на левую руку Пирсона.
– Я вижу, вы женаты... есть дети?
– Один ребенок. Дочь, - Пирсон всматривался в холл. Тонированные стекла двери погружали его в темноту. Как пещера, подумал он. Пещера, кишащая летучими мышами.
– Вы хотите, чтобы ваши жена и дочь прочли в завтрашней газете сообщение о том, что копы выловили из Бостонской бухты их папочку с перерезанным горлом?
Пирсон опять вытаращился на Ринеманна. Капли дождя падали на его лоб, щеки.
– Они все обставляют так, будто это дело рук наркоманов. И у них получается. Всегда получается. Потому что они умны и у них много друзей во властных структурах. Черт, да они так и лезут во власть.
– Я вас не понимаю. Я вас совершенно не понимаю.
– Знаю, что не понимаете, - ответил Ринеманн.
– Ваша жизнь сейчас висит на волоске, поэтому делайте то, что я вам говорю. А говорю я следующее: возвращайтесь за свой стол до того, как вас начнут разыскивать, и остаток дня проведите с улыбкой на лице. В улыбку вцепитесь намертво, не позволяйте ей сползти с лица, что бы вы ни увидели, - помявшись, он добавил.
– Если выдадите себя, вас, скорее всего, убьют.