Перелом
Шрифт:
– То есть как?
– Перечный король, – ответил врач, как будто мне все сразу должно было стать ясно.
– О боже, при чем здесь перец?
– Да нет, не Генрих VIII, – раздраженно сказал он. – Перечный король – совсем другая личность. Как бы вам объяснить.., в медицинских учебниках, при описании прогрессирующих осложнений, которые могут возникать в результате сифилитической болезни, упоминается перечный король. Он был обычным человеком с манией величия, и у него появилась навязчивая идея насчет перца. Он поставил перед собой цель скупить все запасы перца в
Я попытался хоть немного разобраться в том, что он говорил.
– Вы хотите сказать, что в следующей после стерильности стадии заболевания нашему гипотетическому больному ничего не стоит убедить себя, что он может горы свернуть?
– И не только убедить, – ответил он, кивая, – но и на самом деле сворачивать горы. До поры до времени, конечно. Рано или поздно и эта стадия кончается.
– А потом?
– Паралич нервной системы. Полная потеря разума.
– Неизбежно?
– Да. Но не у всех больных наступает паралич, и не у всех параличных наблюдалась мания величия. Я привел вам в пример частные случаи.., крайне редкие осложнения.
– Только это меня и радует, – произнес я с воодушевлением.
– Вы правы. Если когда-нибудь вам повстречается больной с манией величия, бегите он него как можно дальше. И как можно скорее: эти люди крайне опасны. Существует гипотеза, что Гитлер был именно таким человеком... – Доктор внимательно посмотрел на меня, и его слезящиеся глаза широко открылись. Взгляд его скользнул по повязке, на которой висела моя рука, и когда он вновь обратился ко мне, видно было, что он сам не верит тому, что говорит.
– Вы убежали недостаточно быстро...
– Меня сбросила лошадь, – сказал я. Он покачал головой.
– Это был прямой удар. Я видел.., но не поверил собственным глазам. Честно говоря, сначала не мог понять, в чем дело.
– Меня сбросила лошадь, – повторил я. Доктор посмотрел на меня с прежним любопытством.
– Как хотите. Вас сбросила лошадь... Так и запишем в книге вызовов. – Он встал с кресла. – Только не становитесь больше на его пути. Я говорю совершенно серьезно, молодой Нейл. Не забывайте, что Генрих VIII отрубил очень много голов.
– Не забуду, – ответил я. Как будто я мог забыть.
* * *
Я пересмотрел версию “меня сбросила лошадь” и ради Этти поменял ее на “я свалился с лестницы”.
– Какая досада, – посочувствовала она, совершенно искренне посчитав меня растяпой. – Я отвезу вас на проездку в “Лендровере”.
Я поблагодарил ее, и, пока конюхи готовили лошадей, мы пошли проведать Архангела. Впрочем, я наведывался к нему настолько часто, что это вошло у меня в привычку.
Архангела содержал в самом безопасном деннике самой безопасной конюшни, и с тех пор, как Энсо вернулся в Англию, этот денник охранялся днем и ночью. Этти считала, что я переусердствовал, но мне пришлось настоять на своем.
Днем в конюшне номер один всегда было несколько человек. Ночью – фотоэлемент предупреждал о появлении нежелательных
Конюхи высказывали мне претензии по поводу овчарки, потому что каждый раз, когда им нужно было зайти в конюшню к какой-нибудь лошади, приходилось обращаться к охраннику за помощью. “Во всех остальных помещениях, – справедливо указывали они, – собаки дежурят только по ночам”.
Этти помахала рукой охраннику у окна. Он кивнул, вышел в манеж и придержал овчарку, чтобы мы смогли пройти. Когда я распахнул верхнюю створку двери денника, Архангел подошел к нам и высунул нос наружу, вдыхая нежный майский воздух. Я погладил его, потрепал по шее, в который раз восхищаясь шелковистой шкурой, и подумал, что он еще никогда так хорошо не выглядел.
– Завтра, – сказала Этти скакуну, и ее глаза заблестели. – Завтра посмотрим, на что ты способен, малыш. – Она улыбнулась мне по-товарищески, наконец-то признавая, что я тоже принимал участие в его подготовке. За последний месяц лошади из наших конюшен побеждали все чаще и чаще, и беспокойное выражение постепенно исчезло с ее лица, сменившись чувством уверенности, которое никогда не покидало ее раньше. – Заодно проверим, как тренировать его перед скачками в дерби, добавила она.
– К этому времени вернется мой отец, – напомнил я, стараясь еще больше успокоить ее, но улыбка внезапно погасла, и Этти посмотрела на меня отсутствующим взглядом.
– Верно... Вы знаете, я как-то совсем забыла... Она повернулась и вышла в манеж. Я поблагодарил охранника, экс-полисмена, и умоляющим голосом попросил его быть особо бдительным в течение следующих тридцати шести часов.
– Надежней, чем в английском банке, сэр. Не беспокойтесь, сэр. – Он говорил очень убедительно, но я почему-то решил, что он оптимист.
* * *
Алессандро не появился ни на первую, ни на вторую проездки, но когда, вернувшись домой, я с трудом выбрался из “Лендровера”, который не пропустил по дороге ни одного ухаба, Алессандро стоял у ворот манежа и поджидал меня. Не обращая на него внимания, я направился в контору, но он пошел навстречу и перехватил меня на полпути.
Я остановился и посмотрел на Алессандро. Он держался скованно, лицо его еще больше осунулось и побледнело от нервного напряжения.
– Простите, – запинаясь, сказал он. – Простите. Он рассказал мне... Я этого не хотел. Я его не просил...
– Хорошо, – спокойно ответил я и подумал о том, что держу голову набок, стараясь хоть немного утихомирить боль, и что сейчас самое время выпрямиться. Я выпрямился.
– Он сказал, что теперь вы согласитесь дать мне Архангела.
– А вы как считаете? – спросил я. На лице Алессандро отразилось отчаяние, но он ответил, не задумываясь: