Переломныи? момент
Шрифт:
Клэй находится в центре толпы, возвышаясь на голову над остальными. Его рубашка заправлена в шорты, тело мускулистое и блестит в теплом осеннем дне.
Ему хорошо с ними. Несмотря на то, что он выставляет себя плохим наставником, плохим товарищем по команде, я вижу, как он прислушивается к этим детям.
— Пойдем посмотрим, пока ты не сломала себе шею, — сухо говорит Робин.
Я краснею, застигнутая врасплох.
Она улыбается, и мы вместе выходим на улицу.
— Он сказал, что приезжал сюда,
Она кивает.
— Но он не афиширует это. Многие люди хотели бы использовать это для создания своего бренда, но он предпочитает общаться с детьми без внимания прессы. Клэю достается много внимания, хорошего и плохого. Трудно жить под таким давлением.
Клэй отводит в сторону ребенка и задает ему вопрос. Мальчик отвечает, и Клэй кивает, а затем подзывает его ближе. Они разговаривают минуту, и мальчик начинает ухмыляться.
— Они его обожают, — пробормотала Робин.
И он их обожает. Хотя он, наверное, устроил бы мне ад, если бы я сказала ему об этом.
Робин выходит вперед, хлопает в ладоши и заставляет всех переглянуться.
— Ладно, мы должны позволить Клэйтону вернуться к своим делам.
Дети стонут, а Клэй ловит мой взгляд. Клянусь, выражение его лица немного светлеет.
После барбекью я постоянно думаю о нем. Его слова эхом отдавались в моем сознании.
Мою. Когда ты в следующий раз наденешь майку, ты, блядь, наденешь мою.
Между нами ничего не произошло. Ничего особенного, но я не могу перестать думать о нем.
Каждую секунду, когда мы находимся рядом, моя кожа горит. Каждый раз, когда получаю от него сообщение, я прикусываю губу. Я постоянно нахожусь в состоянии возбуждения, готовая взорваться от грубого намека или случайного прикосновения.
Клэй направляется к нам с Робин.
— Как новые домики?
— Почти закончили, — говорит она. — Приглашаю вас проверить их.
Робин уходит, чтобы вернуться в административное здание.
— Ты вспотел, — дразню я, когда мы остаемся вдвоем.
— Ты никогда не бегала за кучкой десятилеток, — криво усмехается он. — Вот почему мы идем плавать.
Он не выглядит отвратительно, а наоборот сексуально.
— Будет ли это освежающе холодно или так, что онемеет кожа?—спрашиваю я.
Клэй ухмыляется.
— Ты справишься.
Я не готова отступить перед вызовом.
Он отводит меня в раздевалку у озера, где я надеваю купальник, который он велел мне взять с собой.
Это белый раздельный купальник с розовыми сердечками на нем, который обтягивает мою грудь и бедра сильнее, чем я помнила. Я бросила его в сумку, когда собиралась в Денвер не глядя, и он не особенно подходит для озера.
Когда я выхожу из здания, его взгляд пробегает по мне от пальцев
Легкая дрожь предвкушения пробегает по мне. Я внезапно радуюсь, что захватила с собой эти совершенно неподходящие лоскутки ткани.
— Что-то не так? — спрашиваю я.
— Ни капельки, — говорит он, уголки его губ изгибаются.
Вода холодная, но его близость помогает.
— Ты был с ними великолепен, — говорю я, как только мы заходим в воду.
Мы заходим досточно далеко от берега, туда, где достаточно глубоко, чтобы я едва могла дотянуться до дна. Вода доходит Клэю до груди.
— С детьми легко. У взрослых бывают проблемы. Я впервые поехал в лагерь, когда мне было двенадцать. Это были тяжелые пару лет, но я нашел место, где вписался. Я был неуклюжим. Всегда был слишком большим. Внезапно меня за это похвалили.
Я поднимаю колени, переступая с ноги на ногу.
— Дети так полны радости. Я бы с удовольствием порисовала здесь как-нибудь.
— Я думал, что ты рисуешь только меня, — хмыкает он.
Я закатываю глаза.
— Я часто рисую тебя.
Мы обмениваемся полуулыбками.
— Лагерь был лучшим временем в моей жизни. Когда-то потом, когда стресс добирается до тебя, это перестает быть игрой, — он подплывает ближе, вода капает с его губ. — В этом году у меня так много шансов.
— На что? На жизнь? — мои ноги чистят песчаное дно озера.
— На мою жизнь на поле.
— Тогда с кем я познакомилась в самолете? Потому что я не знала, что он играет в баскетбол. Или что он повредил колено. И прочие подробности. И он мне понравился.
Его глаза блестят.
Он обнимает меня за талию под водой и притягивает ближе.
Большие пальцы Клэя поглаживают меня по бокам, медленно и намеренно, и у меня перехватывает дыхание.
— Тебе холодно? — спрашивает он.
Я качаю головой и обхватываю его за шею, смутно осознавая, что поблизости могут быть дети.
Он проводит рукой по моей руке, заставляя меня дрожать от предвкушения, а не от холода. Все это время его глаза не отрываются от моих.
Он проводит ладонью по моей спине, и его прикосновение кажется чертовски приятным.
— Ты веришь в людей, — пробормотал он.
Я улыбаюсь, наклоняя голову набок.
— Ты мог бы попробовать как-нибудь тоже в них поверить.
— Ничего не выйдет.
Мои пальцы обводят линии на его груди.
— Тогда попробуй еще раз, — шепчу я.
Я не имела в виду, что он должен попробовать со мной.
Только... я хочу этого. Я хочу, чтобы он доверился мне, впустил меня в свою жизнь, даже если он не ищет кого-то, с кем разделит ее.
Его глаза темнеют. Они глубже, чем озеро, чем весь океан. От него пахнет солью и лесом, окружающим лагерь, остро, по-мужски и по-настоящему.