Перемена мест
Шрифт:
— Шуточки у вас, Дима, — пробормотал я, невольно улыбнувшись.
— Это я так нервничаю, — любезно объяснил мне Баранов. — Снимаю стресс. Вы ведь меня здорово испугали, Яков Семенович. Временами мне с криком «а-а-а!» хочется бежать без оглядки. Законопатиться в какую-нибудь заграницу, читать лекции в каком-нибудь Айдахо и попивать джин с тоником.
— Не упоминайте при мне джин, — попросил я Баранова. — Не дразните. Я за рулем…
Кунцевский муниципальный ЗАГС представлял собой одноэтажное здание, выкрашенное светло-коричневой эмалевой краской: что называется, цвет детской неожиданности. Возможно, колер был выбран случайно, а
— Более странной пары я в глаза не видела! — призналась нам дама из ЗАГСа, делопроизводительница столь сурового вида, что, казалось, ничего, кроме «пройдемте!», произнести уже не способная. Тем не менее журналистское удостоверение Димы и моя десятка легко открыли в даме артезианские запасы красноречия. Дима наплел, что пишет ответственную статью о разводах, а я направил активность делопроизводительницы в сторону четы Яворских.
— Она так на него смотрела, так смотрела! — Дама из ЗАГСа попыталась воспроизвести взгляд мадам Яворской: получился не то взгляд кролика на удава, не то гримаса библейской лотовой жены, за секунду до превращения последней в соляной столб.
— Что, со страхом? С неприязнью? — попытался конкретизировать Дима, соображая, что никакие гримасы на диктофон не запишешь.
— Да нет, — махнула дама рукой. — Как бы вам объяснить… Она таращилась на него, словно бы видела впервые… Нет, тоже не так… Она разглядывала его, как будто что-то искала… Ну, если бы ей вдруг сказали, что ее благоверный — по совместительству турецкий султан…
— То есть у него целый гарем, так? — уточнил Дима.
— Да не в этом смысле, — покачала головой дама из ЗАГСа. — Этих-то мы насмотрелись дай Боже. Нет, там дело совсем не в изменах, и разводились-то эти Яворские как раз по обоюдному согласию и, как говорится, из-за несходства характеров. Такая у нас формулировка имеется. Не-ет, она выглядела так, словно после года счастливой жизни обнаружила на месте мужа Бог знает кого…
— Ну, а муж? — не отставал Дима.
— Депутат? — Дама-делопроизводительница поджала губы. — Ну, он-то точно был такой, как всегда в телевизоре. Как будто в Думе своей выступал. Высокий такой, румяный и с женой своей говорил очень ласково. Сердцу, говорил, не прикажешь и все такое. Мне показалось, что на жену ему было наплевать и развод очень устраивал. Детей нет и хлопот нет. Расписались, потом перерасписались. Куда мы катимся? А вот еще позавчера одна пара пришла, так там муж — летчик-испытатель, и жена мне говорит…
— Спасибо-спасибо, — поспешно прервал я. — Вы нам очень помогли. — Я улыбнулся словоохотливой работнице ЗАГСа, и мы стремительно выкатились, чтобы не продолжать семейно-брачных дискуссий.
— Хорошо, что я не женат, — сказал мне задумчиво Баранов, когда мы с ним вновь оказались в машине. — Как представлю, что придется разводиться — всякая охота пропадает узаконивать свои отношения…
— А почему непременно разводиться? — полюбопытствовал я.
— Легкий я человек, — чистосердечно признался Баранов. — Разносторонний. В турецкие султаны я бы, наверное, пошел…
— Яворские, между прочим, разошлись не поэтому, — напомнил я. — Согласитесь,
— Подозрительно, — согласился Дима. — Но не более. Почему бы не предположить, что они действительно не сошлись характерами? Ну, а что она странно смотрела на него — так это, Яков Семенович, не криминал. Иногда наутро и мои подруги так на меня глядят, что впору провалиться сквозь землю… И что же, меня из-за этого прикажете тоже в доппели записывать?
— Вы правы, Дима, — признался я невесело. Каждый случай по отдельности и впрямь казался ерундой, анекдотом. Но вместе они все равно складывались в бомбу. В кумулятивный снаряд. Вопрос в том, сумеем ли мы убедить всех, что гром может вот-вот грянуть.
— Яков Семеныч, послушайте, — проговорил Дима. — В нашем списочке почти сотня имен. И почти с каждым из них, как я теперь понимаю, связана какая-нибудь мелкая странность. Костюмы, развод, забытый английский, родинка на шее…
— И всех, заметьте, связывает еще кое-что, — добавил я. — У всех них случился внезапный бзик на почве «ИВЫ». Вспомните хотя бы Крымова.
— Это тоже к делу не подошьешь, — возразил Баранов. — Человеку свойственно меняться. Вчера был демократом, сейчас вовсю болеет за державу. И наоборот: раньше был инструктором ЦК, а теперь несет коммунистов в хвост и в гриву… Что уж тут удивительного, что думцы разом возлюбили богатую суперкомпанию. В наше время…
Диму прервал резкий и неприятный звук зуммера. На приборной панели замигал красный глазок.
— Что это? — с недоумением поинтересовался Баранов. — Кто-то нас вызывает по рации?
— Это не нас, — обнадежил я журналиста Диму, — а тех милых ребят с винтовкой, которых я… в общем, которые сейчас находятся в другом месте.
Баранов мрачно покивал.
— Будем отвечать на вызов? — спросил он.
— А почему бы и нет? — Я пожал плечами. — Зачем людей разочаровывать? — И с этими словами я снял трубку.
— Восьмой-восьмой, я первый! — пробился сквозь шумы эфира далекий голос. — Почему не докладываете, прием.
— Первый, я восьмой! — проорал я в ответ не задумываясь. — Докладываю. Все идет в соответствии… — При такой слышимости я ничуть не рисковал. Шум и треск разрядов скрадывал индивидуальные особенности любого голоса. Разобрать можно было только слова, и импортная радиотехника была тут совершенно бессильна перед помехами промышленного мегаполиса. Да здравствует московский эфир — самый грязный эфир в мире! Ура.
— Восьмой-восьмой! — опять с натугой прорвался голос из динамика. — Немедленно, повторяю, немедленно доводите до конца работу по плану «Свердлов»!… Как поняли, прием.
— Первый, я восьмой! — отрапортовал я в микрофон. — Работа по плану «Свердлов» уже завершена. Занимаемся утилизацией объекта… Прием.
Из динамика послышались свист, треск, скрежет и чуть ли не вой мартовских котов. Сквозь завывания эфира донеслось короткое: …лодцы! — и я со спокойной совестью отключил рацию.
Дима поглядел на меня с любопытством. По всей видимости, моя наглость ему нравилась. Жаль, что он не видел меня в аэропорту или в образе монтера Скорлупкина. Увы, такие роли на бис уже не исполняются.