Перемены
Шрифт:
Я не особо волновался, посылая малышку в самостоятельное плаванье. Она была хорошо обучена и нравилась отцу Фортхиллу. Молли была не очень хороша в драке, но она могла чертовски хорошо избегать её, если была заранее предупреждена — и на этот случай с ней был Мыш. Мало что может ускользнуть от внимания большой собаки. Если будут враждебные намерения, Мыш предупредит её и, вуаля, они оба исчезают.
В этом она была хороша.
— Не задерживайся слишком долго, — сказал я спокойно. — Держи глаза широко раскрытыми. И не забывай о безопасности.
Её сияющее
— Ты мне не босс.
Я мог почти испытать гордость, которую она чувствовала от осознания, что ее таланты могут мне пригодиться.
— Черта с два, — сдвинул я брови. — Сделай так, или я лишу тебя годичной зарплаты.
— Ты знаешь, что ты мне ничего не платишь?
— Проклятье, — возмутился я. — Снова неудача.
Она сверкнула в мою сторону еще одной улыбкой и поспешила наружу, оживленно подпрыгивая на каждом шагу. Мыш, с настороженно приподнятыми ушами, следовал за ней, выражая всем своим видом серьезность намерений. Проходя мимо маленького столика возле двери, он схватил зубами лежавший на нем кожаный поводок. Молли забыла об этом, но в городе действовали специальные законы о поводках. Я подозревал, что Мыш не заботился о законе. Моя теория заключалась в том, что он настаивает на поводке, потому что люди чувствуют себя более комфортно и уверенно рядом с огромным псом, когда он «благополучно ограничен».
В отличие от меня, он — человек людей. Собака. Какая разница.
Я подождал до тех пор, пока Жучок завелся и закрыл дверь. Затем я поднял распечатки Мартина, оттащил в сторону ковер, прикрывавший люк в полу гостиной и спустился в лабораторию.
— Моя ла-бо-ра-то-рия, — сказал я, экспериментируя, растягивая каждый слог. — Почему всегда, когда говоришь вот так, так и хочется добавить что-то вроде «мвуу-хах-хах-хах-хааахххх»?
— Ты пересмотрел в детстве Хаммер Филмз? — прощебетал жизнерадостный голос из пустоты.
Я спустился вниз по стремянке, прошептал слово и простер руку широким жестом, зажигая огонь на дюжине свечей.
Моя лаборатория не была фантастическим местом. Это была бетонная коробка в подвале здания. Наверное, кто-то пожалел гравия и земли, чтобы засыпать пустоту, когда строился дом. Заставленные чародейскими безделушками столы и полки выстроились вдоль стен. В центре комнаты стоял большой длинный стол, почти полностью занятый масштабной оловянной моделью центра Чикаго, со всеми домами, уличными фонарями и деревьями.
Рабочим местом моей ученицы был крошечный письменный столик между двумя столами. Поскольку ее обучение продолжалось у нее прибавлялось все больше и больше собственных записей, приспособлений и материалов, но каким-то образом у неё все время оставалось свободное пространство. Все было аккуратно разложено и блестело чистотой. Различие между рабочей территорией Молли и остальной частью подвала было таким же острым и очевидным, как линии на карте.
Я обновил свой магический круг, который был установлен в бетонированном полу, в дальнем конце маленькой комнаты — пятифутовый обруч переплетенных нитей меди, серебра и железа,
Каждая полоска металла, вплетенная в круг, была покрыт символами и рунами в порядке, который, в гораздо большей степени, чем простой круг, удерживал и контролировал магические энергии. У каждой полоски была своя собственная последовательность символов, — работа настолько тонкая и точная, что только свартэльф и, может быть, «Интел» могли выполнить ее. Вспышки света, как статические разряды, только плавные, скользили вокруг каждой полоски металла — красный свет, синий и зеленый, танцуя и переливаясь в непрерывных спиралях.
Я все еще молод для волшебника, но время от времени, я могу сделать кое-что действительно крутое.
Одна полка отличалась от всех остальных в комнате. Это была простая деревянная доска. Вулканические наплывы расплавленного свечного воска покрывали оба ее конца. В центре полки стоял человеческий череп, окруженный дешевыми женскими романами. Пока я за ним наблюдал, оранжевые огоньки замерцали в пустых глазницах черепа и, повернувшись, сфокусировались на мне.
— Слишком много Хаммер Филмз, — повторил Боб-Череп. — Или, возможно, ночей, проведенных за Рокки Хоррор Пикче Шоу.
— Джанет, Бред, Рокки… тьфу, — кивнул я, соглашаясь.
Я подошел к полке, снял с неё череп (Ура! — воскликнул Боб), и понес его к наиболее чистому месту на одном из рабочих столов. Я поставил череп сверху кипы журналов и положил перед ним бумажную папку Мартина.
— Надо, чтобы ты поглядел на кое-что, — сказал я, открывая папку и выкладывая оттуда фотографии, которые мне дал Мартин.
Боб около секунды внимательно их рассматривал.
— На что мы смотрим, а?
— Метаконденсаторы, — махнул я рукой в сторону папки.
— Это странно. Потому что они выглядят как набор ритуальных предметов.
— Ага. Я подозреваю метаконденсаторы это кодовый язык для ритуальных объектов.
Боб изучал фотографии и что-то невнятно бормотал сам себе, периодически вздыхая. Он не был говорящим черепом — он — дух разума, который проживал внутри специально зачарованного черепа. Он помогал волшебникам со времен Средневековья и, если он не забыл больше, чем я когда-либо знал о мире волшебства, это — только потому, что он ничего не забывает, никогда.
— Они перемещаются единой группой. Я должен знать хоть приблизительно, для чего они могут быть использованы.
— Сложно сказать по двухмерным изображениям, — недовольно сказал Боб. — Я немного сбиваюсь с толку, когда они меньше чем в четырех измерениях, — он задумчиво щёлкнул несколько раз зубами черепа. — Есть что-нибудь еще? Описание или что-то вроде этого?
— Только инвентаризационная опись, — я показал пальцем на картинку с каменным ножом и прочитал. — «Кремневый нож», — затем ткнул пальцем в кирпич с обугленными гранями. — «Кирпич».