Перемены
Шрифт:
— Гарри, — сказала Анастасия Люччио, капитан Стражей, — не делай этого. Пожалуйста.
Я сжал челюсти и разгневанно прошептал:
— Ана, если бы ты только знала, что она сделала.
— Ты не собираешься снова начать войну и бросить тень, на Белый Совет, нападая на посла которому была гарантирована неприкосновенность, — сказала она спокойно. — Ты сильный, Дрезден. Но не настолько. Если ты попробуешь сделать это, тут по крайне мере тридцать чародеев, которые могут справиться с тобой в одиночку. Объединившись, они даже не ударят тебя. Они прихлопнут тебя, как муху — и затем тебя посадят в камеру, пока не решат, что делать с тобой…
Мой живот и грудь горели, словно охваченные огнем. Я смотрел мимо Анастасии на Герцогиню Арианну.
Она наблюдала за мной — черт, вероятно, даже слушала нас, вампирский слух позволяет делать это. Её улыбка скальпелем медленно резала мою кожу.
Анастасия, без нажима, очень мягко положила ладонь на мою руку. Она снова попросила:
— Гарри, пожалуйста.
За моей спиною ей вторила Молли:
— Это не поможет Мэгги, босс.
Я хотел кричать. Я хотел драться.
На возвышении одна из фигур Старейшин подняла вверх руки и сняла капюшон. Мой старый наставник, Эбинизер МакКой — невысокий, коренастый мужчина с сильными руками и покрытыми шрамами пальцами. Он был практически лыс за исключением слабой бахромы седых волос. Его грубоватые, сильные черты лица были невозмутимы и непроницаемы, но он встретил мой взгляд и едва-едва заметно мне кивнул. Это послание было кристально ясным. Я практически услышал старческий голос, шепчущий мне: «Доверься мне, Хосс. Иди с ней».
Я почувствовал, как уголки моих губ приподнялись в безмолвном рыке.
Затем я повернулся и широко шагая, вышел из зала, тяжело впечатывая ботинки в пол и крепко сжимая посох в руке. Анастасия вышла со мной, её ладонь по-прежнему лежала на моей руке, давая четко понять, что я был выпровожен из Показушнитария, даже если она использовала мягкое убеждение, а не то, что предпочел бы Кристос.
Стражи с тихим, но четко слышимым хлопком закрыли дверь за моей спиною, отрезая меня от собрания, проводимого Белым Советом.
Глава 8
— Эй, — сказал один из молодых Стражей, дежуривших снаружи Хвастотория. — Эй, Гарри. Что стряслось, дружище?
Я был должен Карлосу Рамиресу больше, чем простой кивок головы, но я не смог этого сделать. Я не хотел ни с кем разговаривать, потому что вовсе не был уверен, что смогу удержаться и не сорваться на разъяренные крики. Я услышал, как Молли торопливо повернулась к нему и сказала:
— Не сейчас. Возникла проблема, мы работаем над ней, и я обещаю позвонить тебе, если ты сможешь чем-то нам помочь.
— Но… — начал он, делая несколько шагов нам вслед.
— Страж, — решительно сказала Люччио. — Возвращайтесь на свой пост.
Он должно быть повиновался. Мы продолжили путь уже без него.
Люччио провела нас через туннель, который я прежде никогда не видел. Пройдя несколько поворотов, мы вышли в темный коридор, подсвеченный только созданным ею шариком света, который парил в воздухе рядом с нами, а затем вошли в теплую, освещенную светом огня комнату. Это было похоже на логово. Большущий потрескивающий камин, несколько зажженных свечей и множество удобной мебели, рассеянной вокруг в уединенных укромных уголках и в группах, так что тут по желанию мог посидеть и один человек и маленькая оживленная компания. Тут же был бар. Очень большой, очень хорошо заполненный бар.
— Ух-ты, — сказала Молли, войдя в помещение следом за мною. — Уютно.
Анастасия отпустила мою руку и целенаправленно
Я сел за стол, взял стакан и залпом опустошил его. Напиток очистительным жаром прошелся по моей груди, как я и хотел.
Анастасия, не моргнув глазом, молча выпила жидкость одним длинным глотком. Молли подержала свою стопку, сделала маленький вежливый глоточек и, увидев брошенный мельком внимательный взгляд Люччио, пояснила:
— Кто-то должен быть назначен… если не шофером, то трезвым человеком.
— Гарри, — повернувшись ко мне, произнесла Анастасия. — То, что ты сделал сегодня… было опасным.
— Я мог достать эту сучку, — прорычал я.
— У нас нет возможности узнать, насколько стара Арианна, — возразила она, — потому что люди тогда еще не изобрели письменность, чтобы записать это. Ты понимаешь, к чему я клоню?
Я оттолкнул пустой стакан легким щелчком пальцев и повторил:
— Я мог достать доисторическую сучку, — я осмотрелся. — Что это за место?
Анастасия откинулась назад в кресле и взмахнула руками, ладонями вверх.
— Добро пожаловать в Тревожную комнату.
— Тревожную комнату, неужели?
Она приподняла бровь.
— Ты не видел бар?
Молли хихикнула, с трудом сдерживая смех.
— Извините.
Голос Анастасии наполнился едва заменой иронией.
— Это место, куда мы, твердые старые Стражи, можем прийти, когда нас тошнит от мягкосердечных чародеев, которые так малодушны, что добиваются разрешения оставлять в живых капризных детей, достаточно одаренных, чтобы стать чернокнижниками, вместо того, чтобы их казнить. Например, как твою ученицу. Я гарантирую тебе, что напитки в этой комнате лились рекой и произносились резкие слова о том, как мы все еще пожалеем об этом после её испытания.
Я фыркнул.
— Так вы наливаете, выпиваете, или болтаете?
Она пожала плечами.
— Если не из-за неё, то из-за множества других. Я была здесь, когда Морган напился в хлам после твоего испытания, Гарри.
— Не удивительно тогда, что тут так уютно.
Она сухо улыбнулась.
— Это вероятно наиболее приватная и защищенная комната в комплексе.
— Паранойя-Центр, свободный от шпионов. Твои ребята становятся сентиментальными.
— Проклятье, Гарри, — Люччио покачала головой. — Ты выполняешь работу стража уже длительное время. Или большую его часть. Ты по-прежнему думаешь, что у Стражей никогда нет причин для действий… таких решительных, как они иногда действуют?
Я вздохнул. Жизнь не бывает простой. Я годами обвинял Стражей в убийствах детей-молодых парней и девушек, которые стали чернокнижниками, потеряли контроль над своими умами и магическими талантами, балуясь черной магией. Затем я увидел результаты веселья нескольких чернокнижников. Они уродливы. Уродливы, уродливы, уродливы.
— У вас есть для этого основания. Что не означает, что мне нравится это. Не означает, что делает это правильным.
— Не каждый, оступившийся однажды, не может вернуться обратно, — добавила Молли тихо. — Иногда люди просто… просто теряются. Им просто нужен кто-то, кто показал бы, как вернуться назад.