Перемещенный
Шрифт:
Степан дернулся было к поясу но тут же вспомнил, что оставил ее у костра, не желая тащить на себе пусть небольшой, но все-таки лишний вес.
— Ну ладно. Раз такие дела — значит делаем вывод, что здоровье гостьи нашей полностью восстановилось.
— Завтра выступаем? — поняла его намек Женя.
— Да, незачем терять день.
Он присел под деревом, оперся спиной о его шершавый ствол и, попивая из фляги тепловатую воду, не без интереса принялся наблюдать за ажиотажем, вызванным его до крайности странным охотничьим трофеем. Ряднов с Бавиным сцепились не на шутку с Радченко, с пеной у рта доказывая, что животное это есть не что иное как амфибия. Тот
— Да сам ты кальмар! — взбеленился Ряднов. — И морда у тебя подходящая! Женя, ну хоть ты ему скажи, что амфибия это!
— Даже не знаю, — она безбоязненно сунула руку в отверстие, что располагалось на конце сужающегося книзу бесхвостого ребристого туловища. — Мне кажется, что оно двигается втягивая, а затем выталкивая из себя струю воды, — Рука ее с неприятным чавкающим звуком вернулась обратно. — Откровенно говоря, меня больше заботит можно ли ЭТО есть.
— Я считаю, что ее нужно выпотрошить, а затем дождаться Улуши. Или вообще не трогать — пускай валяется себе в теньке. Товарищ сержант, а не могли бы вы нас чем-нибудь менее экзотическим порадовать?
— Вот такой из меня хреновый охотник. Юра, если есть желание — можешь сходить «попугаев» настрелять. Здесь недалеко, — он рукой указал направление и вновь приложился к фляге. Жара неимоверная, в тени градусов под сорок будет. — Только далеко не углубляйся, километра на полтора максимум.
— Ладно, — Радченко подхватил винтовку и побрел в указанном Степаном направлении.
Минут через двадцать оттуда раздались выстрелы. Степан насчитал восемь штук и удовлетворенно прикрыл глаза. Теперь они в любом случае без обеда не останутся.
Вскоре появилась и Улуша: вышла из кустов, сгибаясь под тяжестью большого холщового мешка. Он был доверху набит вяленым мясом клеща. «Не иначе как в селение смоталась девица», — подумал Степан и оказался абсолютно прав. Вернула Улуша и флягу, наполненную теперь уже просто водой. А спиртное то похоже у сиртей в цене, раз за него столько мяса отвалили! Он поднялся и отвел девушку к своей добыче. Какое-то мгновение Улуша лишь молча взирала на убиенную тварь расширенными от удивления глазами, а затем разразилась таким заразительным смехом, что Степан не выдержал и рассмеялся сам. Смеялись и все остальные, ставшие невольными свидетелями этой сцены. Затем она пнула труп животного ногой, недвусмысленно намекая, чтобы его убрали куда подальше. Степан спорить не стал — собственноручно оттащил труп, подарив его в безраздельную собственность роящимся вокруг мухам. Ладно, чего уж там, опозорился по полной программе. Он вытащил из мешка Улуши пару кусков вяленого мяса и пристроился под облюбованным им деревом. К его удивлению сиртя примостилась рядом. Белозубо улыбнулась, глядя на Степана своими желтыми глазами, затем возвела указательный палец к небу:
— Небень, — произнесла она низким грудным голосом. — Твердина. — Палец ее опустился к земле.
Степан был потрясен. За все это время сиртя впервые заговорила с ним прибегая не к помощи жестов. Невероятно! И слова-то как похожи на его родную речь!
— Небо, — он в свою очередь указал на небо. — Земля.
— Небень — небо? — глаза девушки округлились от удивления.
— Небень — небо. Твердина — земля, земная твердь.
— Твердина — земля, твердь, — повторила она, словно загипнотизированная.
— Дерево, — Степан постучал по стволу, прислонившись к которому они сейчас сидели.
— Дерево — древак, — с готовностью произнесла
— Палец?
— Перстец.
— Ноги?
— Ходики.
Ну надо же! Так, глядишь, и весь язык выучить можно! Славяне сирти, ох, славяне! Прав был Степан. А те, кто на смех поднимал его теорию — их-то как ему теперь называть?
— А ну-ка иди сюда, — позвал он Радченко, который как раз вышел из лесу с добычей и сейчас пялился на Улушу. — Я, — указал Степан на себя. — Он, — палец его уткнулся Юрию примерно в области пупка, заставив того слегка втянуть свои жиры.
— Я — Аз. Он — Козлоходик, — произнесла Улуша с видом прилежной ученицы.
— Кто-кто? — Юрий от возмущения едва не задохнулся.
— Ну что, осознал теперь наконец кто ты? Козлоходик! А почему Козлоходик кстати?
Улуша, казалось, сразу поняла его вопрос:
— Ноги — ходики, — затем она согнула два пальца крючком наглядно изображая кривизну ног Юрия. — Козлоходик.
— Ага, понятно теперь все, — Степану все больше и больше начинал нравиться этот богатый на образы язык. — Ладно, свободен. Отдай попугаев Бавину с Рядновым — пускай ощипают и выпотрошат, а Женя потом приготовит.
— Будет сделано, — пробормотал Юрий и поспешно удалился, не желая нарываться на новую грубость из уст обнаглевшей сирти.
— Козлоходик, тоже мне! — Степан усмехнулся, глядя вослед уходящему подчиненному.
Неподалеку уже слышался смех Жени — она на все лады смаковала новое слово, успевая при этом лихо уворачиваться от лап разъяренного Юрия.
Сиртя удовлетворенно прижмурилась.
— Продолжим?
Она утвердительно кивнула и Степан принялся называть слова, при этом показывая на тот или иной предмет. Улуша добросовестно отвечала, снова и снова не переставая удивлять его схожестью их речи. Жаль, диктофона нет. Уж он бы показал имперцам, какую они совершают ошибку, уничтожая самых что ни на есть чистокровных славян. Какая судьба ожидает те поселения, которые с таким тщанием он отмечает на карте?
Небень — небо. Улуша повторяла про себя это слово раз за разом, делая при этом вид будто спит. И хотя глаза ее были закрыты, она была уверена: главный демон тоже не спит, тоже повторяет слова словно заклинания, потому что смятение поселилось в его темной душе. Смятение это коснулось своим крылом и Улуши. Еще бы! Языки, на которых они оба разговаривают, были как братья-близнецы. И хотя различий существовало тоже немало, Улуша была уверена: начало они берут из одного и того же источника. Это как река. Она несет вперед свои прозрачные воды до тех пор, пока не встретится на ее пути непреодолимое препятствие. И тогда одна часть реки обходит его по левой стороне, другая — по правой. Теперь это уже как бы две реки. Каждая из них течет своею дорогою, но, тем не менее, суть их при этом все равно остается неизменной. Одна общая мать, один исток. Небень — небо.
Но как такое вообще возможно? Демоны приходят из иного мира, так всегда было и будет. Улуша искала и не находила ответа. Не отвечал и Володарь. Сколько раз она ни касалась статуэтки рукой, сколько ни звала его в молитвах, он упрямо молчал. А может быть она чем-то прогневала Животворящего? Да нет, врядли. Сероглазого она спасла, спасла его слуг. Скорее всего Володарь убедился в том, что Улуша все делает правильно и занялся более неотложными делами, предоставив тем самым ей право самой решать, как поступить дальше. А впрочем выбор — понятие относительное. Каким он может быть теперь у Улуши? Просто идти по дороге жизни с главным демоном до конца.