Переоцененные события истории. Книга исторических заблуждений
Шрифт:
Махомет, со множеством избранных своих стояв вдали, смотрел на гибель своих воинов, и в страхе и недоумении не знал, что делать. Страх этот овладел и теми из его полков, которые остались живы и отступили от города. Греки же, вышедши за город, добивали турок, остававшихся не убитыми, и собравши целые громады турецких трупов зажгли их вместе с древесами и со всеми орудиями, оставшимися при удалении неприятеля.
Царь, Патриарх, вельможи и народ исполнились чрезмерною радостию и ходили по церквам, совершая благодарственные молебствия: они думали, что наступил уже конец брани. – После этого сражения, столь невыгодного для турок, Махомет многие дни советовался что предпринять, и умыслил уже отступить от города, тем более, что и морской путь становился уже удобным, и он полагал, что тогда к грекам придут кто-либо из союзников. Царь же и Патриарх со всем Синклитом советовались также, и придумали,
Когда послы известили Царя о решении Махомета, то он и Патриарх и весь народ, восстенали от сердца и, воздев руки к небу, молили Господа, да не оставит их; потом стали опять готовиться к бою, грустя о том, что посылали послов к неприятелю, тогда как он готов уже был удалиться от пределов их.
Чрез три дня после того, как Махомет принимал посланников, его известили, что большая пушка устроена крепчайшим образом, и он отдал приказание полкам идти к городу и открыть битву. Все это было попущением Божиим, за грехи народа, и так сбывается все предреченное о граде том.
Мая в шестой день Махомет приступил к городу, приказав открыть огонь из всех пушек и это продолжалось три дни; когда же надломали стену, то ударили из большой пушки и стена разрушилась во многих местах; при втором же ударе стена пала, и открылось большое пространство оной, куда тотчас вбежало множество турок; но греки крепко сражались и хотя турки целую ночь продолжали стрелять в то место, чтобы воспрепятствовать грекам заделать пролом, но сии последние успели, несмотря ни на что, на место палой стены, соорудить башню довольно большую и крепкую.
Утром, после сего, неприятель вновь ударил из большой пушки пониже первого места, и стена сокрушилась; при втором ударе и третьем, она пала, и опять турки с криком бросились в пролом, греки же, встретив их, сразились с ними как дикие звери и страшно поражали друг друга.
Тогда Зустеней, собрав часть воинов, устремился на турок и прогнал их со стен; некто же из янычарских начальников, по имени Амурат, крепкий и храбрый воин, бившись с греками, достиг до Зустенея и начал драться с ним так жестоко, что Зустуней начал уже ослабевать; но один из благородных греков, соскочив со стены, отсек Амурату секирою ногу, и тем избавил Зустенея от неминуемой смерти.
Потом Флабузар Мустафа, воевода восточный и Амарбей с своими полками напали на греков, и сильно одолевали их. Но на помощь гражданам приспел стратиг Рагкавей, и тот прогнал турок до самого Амарбея, который видя, что Рагкавей побивает турок, напал на него с обнаженным мечем, но Рагкавей, имея необычайную силу, поднял обеими руками свой меч, и так поразил Амарбея по раме, что рассек его надвое. После сего турки в большом количестве напали на Рагкавея, и рассекли его на части, ибо он один не мог сопротивляться множеству. Таким образом, по многократным жарким битвам турки принудили греков возвратиться обратно в город, где вскоре произошел великой плач о Рагкавее, за то, что он был очень мужествен и любезен Царю. Наконец настала ночь, и обе стороны принуждены были разойтись по своим местам; но все еще турки на пролом не переставали стрелять. Однако граждане успели вместо упалой стены несколько подалее воздвигнуть башню, и тайно поставили в ней несколько пушек. Когда поутру неприятели увидели незаделанную стену, то с криком устремились туда и бились с греками; чем более ослабевали греки, тем дерзновеннее становились турки и уже думали одолеть весь город. В одно время турки сгустились в одно место, и греки с умыслом разбежались и тут вдруг ударили из нескольких пушек, и побили многих турок. Из города напал на неприятеля Палеолог Стратиг со многими воинами, и сильно побеждал всех сопротивлявшихся ему; он встретился с восточным воеводою Флабураром Мустафою с довольным числом турок и не мог устоять против сего, так что вынужденным нашелся с греками обратиться в город. Тогда Феодор Тысячник совокупился с Зустенеем и оба сразились с турками, которые уже повсеместно одолевали греков. В ту минуту Царь, окруженный боярами и Стратигами, был в притворе великия церкви, и между прочими советами, сказал всем бывшим с ним: «Сколько уже дней мы беспрестанно сражаемся с турками, сколько народа погибло в это время, и если еще так продолжаться будет, то и всех нас умертвят и овладеют городом – а потому я предлагаю всем: выйдем из города ночью на удобное место, и, да поможет
На такой совет были многие согласны, зная храбрость и силу Царя, но Архидукс и Николай Епарх и некоторые другие, помолчав и размыслив хорошо, отвечали: пять месяцев уже прошло, как мы воюем с турками и, если на то будет воля божия, то война может продолжиться и еще пять месяцев. Без помощи Божией, что можем мы сделать? В один час погибнем все и погибнет град наш. Будем просить Господа и надеяться на Него. – Великий же Доместик, Логофет и другие давали совет Царю, изойти из града, и сзывать на помощь Христиан. Когда советь их еще ничем не кончился, прибежали к Царю, и известили его, что турки взошли уже на стену и одолевают греков. Царь, быстро вскочив, побежал со всеми с ним бывшими на сечу. Зустеней и Стратиги храбро защищались и поражали неприятеля; но турки конные и пешие входили в город, и страшно били греков, так что если бы не подоспел Царь на помощь им, то конечно была б конечная гибель городу. Когда Царь достиг до места битвы, то устремился храбро на неприятеля, с одним только мечом в руках, и нещадно поражал всех, кто только встречался на пути его. Страшно было смотреть, как благочестивый Царь мужественно кидался в самые опасные места, как многих рассекал надвое, а иных с головы до конского хребта. Турки же бросали в него всякого рода орудия и стреляли непрестанно, но как говорится, бранной победы и Царского падения без Божия промысла не бывает – все орудия и стрелы пролетали мимо Царя. Итак турки, не в силах будучи переносить поражений Царя и других вельмож, побежали к разрушенному месту в стене, но и там греки мужественно встретили их и прогнали за рвы. Так ввечеру все отступили от города. Николай Епарх велел гражданам, на другой день пометать из города вон все трупы убитых турок, на показание и страх неприятелям, – и оказалось таковых шестнадцать тысяч, которых турки, взявши, сожгли.
Епарх велел также разрушенное место заделать все деревянною стеною и поставить башню. Махомет в течении целых трех дней собирал своих Пашей и прочих советников и, совещаясь с ними, говорил: мы видим гяуров сих охрабрившихся на нас, и если будем продолжать так долее с ними драться, то я не надеюсь их одолеть, потому что об одном только разрушенном месте многим биться несовместно, а малым числом, то они нас одолевают. Итак, сделаем, как прежде, большой приступ, подвигнем туры и лестницы к стенам во многих местах, и когда греки разойдутся по всем им, для сопротивления нам, тогда мы приступим к разрушенному месту. – Итак, утвердясь на этом, он приказал исполнить все так, как было им назначено. Когда же туры, лестницы и прочие приступные орудия были приготовлены в достаточном количестве, то турки бились с греками несколько дней, не давая им нимало времени для отдохновения, дабы привести их в большее изнеможение.
В 21 день мая было страшное знамение над городом, именно: ночью внезапно озарился весь город светом великим, так что стражи, видев то, подумали, что турки зажгли весь город, и потому бежали с ужасным криком, на который собралось множество людей, и увидели, что у великия церкви Святыя Софии из верхних окон изошел сильный огненный пламень, продолжавшийся долгое время; а потом пламень тот изменился и был неизреченный свет, который опять скрылся в высоте. Все, видя то, ужаснулись, и, горько заплакав, восклицали: Господи, помилуй нас!
Когда же свет тот достиг до неба, то оное разверзлось и прияло свет, чем и окончилось видение.
На утро, следовавшее за сим, стражи уведомили о видении Патриарха, и он, собрав бояр и советников, пошел с ними к Царю, и вновь уговаривал его: выйти с Царицею из города; когда же Царь отказал по-прежнему, – Патриарх сказал: «Я знаю, что тебе, о Царь, известно все предреченное о граде нашем, и нынешнее страшное видение не подтверждает ли то: свет, паче же благодать Духа Пресвятого, действующего во Святой Великой Церкви, с прежними светильниками, вселенскими Архиереями и Царями благочестивыми, также и Ангел, от Бога поставленный на хранение великия Церкви и града сего (при Иустиниане Царе великом), а эту ночь отошел на небо, и сие служит знамением, что милость Божия и щедроты Его отошли от нас, и что Господь Бог хочет ради грехов наших предать и город сей и нас неприятелям нашим!» – После сего Патриарх представил Царю стражей и некоторых из народа, видевших знамение, и они все подробно рассказали о видении том.
Царь, услышав то, упал как мертвый, и несколько времени не говорил ни слова, так что его с трудом привели в чувство. После того Патриарх и весь сигклит опять уговаривали Царя: да изыдет он из града с избранными им и ищет помощи. Царь настаивал в прежнем отказе, и между прочим сказал им: «Если Господь Бог соизволил быть сему, то где мы избегнем Его гнева! И прежде меня сколько царей славных и великих пострадали и получили смерть за любезное мне отечество, и я разве не могу сделать того же! Я решился уже умереть здесь вместе с вами!».