Переписка 1826-1837
Шрифт:
Adieu, madame la Princesse, — je m'en vais m'enterrer au milieu de mes voisins. Priez Dieu pour le repos de mon âme. Si vous daignez m'envoyer à Опочка une petite lettre de 4 pages, cela serait de votre part une coquetterie tout à fait aimable. Vous qui savez [mieux] tourner un billet mieux que feue ma tante, n'aurez-vous pas cette extrême bonté? (NB. billet est désormais [63] synonyme de musique). Adieu donc. Je suis à vos pieds et vous secoue la main à l'Anglaise, puisqu'à toute force vous ne voulez pas que je vous la baise.
63
desormais вписано.
Torjok 3 Nov.
Y a-t-il assez de sous-œuvres. Au nom de Dieu n'en donnez pas la clef à M. votre époux. Je m'y oppose formellement. [64]
Адрес: Ее сиятельству княгине Вере Федоровне Вяземской в Москве. В Чернышевском переулке в собств. доме.
____________
* Ce n'est pas Serge Pouch[kine] bien entendu. [65]
64
Спешу, княгиня, послать вам поясы. Вы видите, что мне представляется прекрасный случай написать вам мадригал по поводу пояса Венеры и т. п. — но мадригал и чувство сделались одинаково смешны. Что сказать вам о моем путешествии? оно продолжается при самых счастливых предзнаменованиях, за исключением отвратительной дороги и несносных ямщиков. Толчки, удары локтями и проч., очень беспокоят двух моих спутников, — я прошу у них извинения за вольность обращения, но когда приходится путешествовать совместно, необходимо кое-что прощать друг другу. С. П.) — мой добрый ангел, но другая — мой демон; это как нельзя более некстати смущает меня в моих поэтических и любовных размышлениях.
Прощайте, княгиня, — еду похоронить себя среди моих соседей. Молитесь богу за упокой моей души. Если вы удостоите прислать мне в Опочку небольшое письмо страницы в 4, — это будет с вашей стороны очень милым кокетством. — Вы, умеющая [лучше] смастерить записочку лучше, чем покойная моя тетушка, — неужели же вы не проявите такой доброты? (NB. записка впредь будет синонимом музыки). Итак, прощайте. Я у ваших ног и трясу вам руку на английский манер, поскольку вы ни за что не хотите, чтобы я вам ее целовал.
Торжок 3 нояб.
Достаточно ли обиняков? Ради бога не давайте ключа к ним вашему супругу. Решительно восстаю против этого.
65
Это, само собою разумеется, не Сергей Пушкин.
9 ноябр.
Мой милый Соболевский — я снова в моей избе. 8 дней был в дороге, сломал два колеса и приехал на перекладных. Дорогою бранил тебя немилосердно; но в доказательства дружбы (сего священного чувства) посылаю тебе мой Itinéraire [66] от Москвы до Новагорода. Это будет для тебя Инструкция. Вопервых запасись вином, ибо порядочного нигде не найдешь. Потом
На голос: Жил да был петух индейской
У Гальяни иль Кольони Закажи себе в Твери С пармазаном макарони Да яишницу свари. * На досуге отобедай У Пожарского в Торжке, Жареных котлет отведай (имянно котлет) И отправься на легке. * Как до Яжельбиц дотащит Колымагу мужичок, То-то друг мой растаращит Сладострастный свой глазок! * Поднесут тебе форели! Тотчас их варить вели, Как увидишь: посинели, Влей в уху стакан Шабли. * Чтоб уха была по сердцу, Можно будет в кипяток Положить немного перцу, Луку маленькой кусок.66
путеводитель.
Яжельбицы — первая [67] станция после Валдая. — В Валдае опроси, есть ли свежие сельди? если же нет
У податливых крестьянок (Чем и славится Валдай) К чаю [68] накупи баранок И скорее поезжай.На каждой станции советую из коляски выбрасывать пустую бутылку; таким образом ты будешь иметь от скуки какое-нибудь занятие. Прощай, пиши.
Адрес: Сергею Александровичу Соболевскому. В Москве, на Молчановке в доме Ренкевичевой.
67
первая вписано.
68
К чаю вписано.
Вот я в деревне. Доехал благополучно без всяких замечательных пасажей; самый неприятный анекдот было — то, что сломались у меня колесы, растрясенные в Москве другом и благоприятелем моим г. Соболевским. Деревня мне пришла как-то по сердцу. Есть какое-то поэтическое наслаждение возвратиться вольным в покинутую тюрьму. Ты знаешь, что я не корчу чувствительность, но встреча моей дворни, хамов и моей няни — ей богу приятнее щекотит сердце, чем слава, наслаждения самолюбия, рассеянности и пр. Няня моя уморительна. Вообрази, что 70 лет она выучила наизусть новую молитву о умилении сердца владыки и укрощении духа его свирепости, молитвы вероятно сочиненной при ц.[аре] Иване. Теперь у ней попы дерут молебен и мешают мне заниматься делом. Получила ли княгиня поясы и письмо мое из Торжка? Долго здесь не останусь, в П.[етер]Б.[ург] не поеду; буду у вас к 1-му… она велела! Милый мой, Москва оставила во мне неприятное впечатление, но всё-таки лучше с вами видеться — чем переписываться. К тому же журнал… Я ничего не говорил тебе о твоем решительном намерении соединиться с Полевым, а ей богу — грустно. Итак никогда порядочные литераторы вместе у нас ничего не произведут! всё в одиночку. Полевой, Погодин, Сушков, Завальевский, кто бы ни издавал журнал, [69] всё равно. Дело в том, что нам надо завладеть одним журналом и царствовать самовластно и единовластно.
69
Переделано из журнала
70
Переделано из связать
9 ноября.
Сей час перечел мои листы о Карамзине — нечего печатать. Соберись с духом и пиши. Что ты сделал для Дмитриева (которого NB ты один еще [71] поддерживаешь), то мы требуем от тебя для тени Карамзина — не Дмитриеву чета. — Здесь нашел я стихи Языкова. Ты изумишься, как он развернулся, и что из него будет. Если уж завидывать, так вот кому я должен бы [72] завидывать. Аминь, аминь глаголю вам. Он всех нас, стариков, за пояс заткнет. — Ах! каламбур! Скажи княгине, что она всю прелесть московскую за пояс заткнет, как наденет мои поясы.
71
Вместо еще сперва было начато: п[оддерживаешь]
72
Переделано из был
Милый Николай Михайлович — сей час из Москвы, сей час видел ваше Тригорское — спешу обнять и поздравить вас. Вы ничего лучше не написали, но напишите — много лучшего. Дай бог вам здоровия, осторожности, благоденственного и мирного жития! Царь освободил меня от цензуры. Он сам мой цензор. Выгода конечно необъятная. Таким образом Годунова тиснем. О ценз.[урном] уставе речь впереди. Пишите мне. Обнимаю Вас и Вульфа.
Получили ли Вы мои стихи? У меня их нет. Пришлите мне их, да к стати и первое послание.
О Москве напишу Вам много.
Позволение издавать журнал получено. Подписка открыта. Отрывок на Годунова отправлен в с. — петерб.[ургскую] цензуру; но его, может быть, не пропустят (два года тому назад запрещено было помещать отрывки из пиес в журналах), а первый № непременно должен осветить вами: пришлите что-нибудь поскорее на такой случай. Еще — журналист ожидает обещанной инструкции.
[В. Ф. Вяземская:]
Je présume que voici une lettre qui vous occupera beaucoup, ce dont ma faiblesse et ma paresse [mettront à] vont profiter, en ne vous disant que quelques mots. D'abord, êtes-vous fou, comment convertir si facilement vos belles rimes et dépenser son or si gratuitement; la quantité des ceintures m'a indignée, il n'y a que la qualité qui puisse vous faire pardonner, elles sont toutes charmantes. Le bon ange et le démon vous tiennent-ils encore compagnie, je crois que vous les avez renvoyés depuis longtemps. A propos vous [la] avez si souvent changé d'objet, que je ne sais plus qui est l'autre. Mon mari m'assure que j'espère que c'est moi. Que le Ciel nous [73] en préserve tous deux, d'abord je ne veux point voyager avec vous, [74] je suis trop faible et trop vieille pour courir les grands chemins; dans toute la force du terme, je serai devenue votre mauvais ange, mais je prétends à de l'amitié de votre part, il paraît que vous avez secoué ce joug, auquel il vous faut absolument être soumis pour entendre quelques vérités sans vous révolter. Ainsi adieu donc, mon grave ami, faites nous part de vos projets. [75]
73
Переделано из vous
74
avec vous вписано.
75
Вот письмо, которое, думается, сильно займет вас, моя же немощь и лень [положат этому] хотят воспользоваться этим, чтобы сказать вам лишь несколько слов. Прежде всего не безумец ли вы? как можно так легко обращаться со своими прекрасными стихами и так сорить деньгами? количество поясов привело меня в негодование и только качество их может служить вам извинением, ибо они все прелестны. Всё ли еще добрый ангел и демон сопутствуют вам? думаю, что вы давно уже от них отделались. Кстати вы [ее] так часто меняли предмет, что я уже не знаю, кто эта другая. Муж уверяет меня, будто я надеюсь, что это я сама. Да сохранит небо [вас] нас обоих от этого, — прежде всего я никак не хочу путешествовать вместе с вами, я слишком слаба и слишком стара, чтобы пускаться в дальний путь; я стала бы в полном смысле слова вашим злым ангелом, но я притязаю на вашу дружбу, вы же кажется сбросили это ярмо, между тем вам совершенно необходимо ему подчиняться, дабы без возмущения выслушивать кое-какие истины. Итак до свиданья, мой важный друг, сообщите нам о своих планах.
[П. А. Вяземский:]
Как доехал? Что няня? Что любовь? Когда возвратишься? Пишешь ли? Вдался ли в запой стихов, или не можешь еще справиться с московского похмелья? Здесь всё по-старому; один только З[а]вальевский не пишет и не поет, а растянувшись лежит больной. Кривцов проездом в свой новый пашалык живет с нами, жалеет, что тебя уже не застал и дружески обнимает. А. Тургенев и Жуковский просят из Дрездена посылать им с каждою почтою по несколько стихов из Годунова. Пишу им, что твой Борис не французский рагу, что можно подавать в разбивную, а добрая штука мяса английского, которую должно подать за стол целиком.