Перепутье (сборник)
Шрифт:
Родион в свою очередь узнал, что Шурка около года назад вернулся с «Северов» и снова работает в «родном» НИИ, что сын его, Димка, бросил политех и всерьёз занялся
Согревшись, они ещё поддали пару, со смехом нещадно похлестали друг друга вениками и, совсем разомлев, решили передохнуть в раздевалке, при этом Родион многозначительно заметил, что «Аннушка уже пролила масло».
– А?.. Ну, да, сейчас головы будем отрезать… – согласился Шурик, и они прошли в раздевалку.
Когда они ввалились в раздевалку, у Чуркина отвисла челюсть: посередине раздевалки стоял небольшой, но богато накрытый стол. Белая скатерть, бутылка хорошего коньяка, банка чёрной икры, запечатанные глиняные бутылки с неведомыми напитками,
– Слушай, Родригес, – пробормотал Чуркин, понемногу приходя в себя, – почему стаканы из стекла? Где хрусталь! Где икра заморская!
– Простите, кабальеро, сей секунд будет… Э-э-й, чело…
– Ты чего, шуток не понимаешь… – перебил его Чуркин.
– Ты – тоже. – Смеясь, парировал Родион.
Засмеялся и Чуркин. Они уселись за стол, Родион открыл коньяк, плеснул в стаканы по чуть-чуть и, подняв свой, провозгласил тост:
– За встречу, сеньор Сандро!
– За встречу, дон Родригес!
Посмаковав, молча выпили, с большим аппетитом закусили. Родик налил ещё, с улыбкой уставился на Шурку и снова поднял стакан:
– За прекрасных дам!
– За прекрасных дам! – грустным эхом отозвался Шурка.
– «Откуда у парня испанская грусть»? – уже снова закусывая, спросил с хитринкой Родик.
Конец ознакомительного фрагмента.