Перепутья
Шрифт:
– Мне больше нельзя лезть на рожон, Альбин, - тихо сказал Марк.
Их шаги глухо отражались от толстых стен домов. Узкие подворотни, где и двоим было сложно разминуться, были едва ли не единственным местом, где можно было перекинуться парой слов при свете дня и остаться никем не услышанным.
– Если меня убьют, в Риме не узнают о том, что задумал Секст, пока не станет слишком поздно. Он имитирует переговоры с консулами и, судя по тому, что Цезарь действительно переправил войска и позавчера отплыл на Восток сам, у него
Переулок закончился, и они вышли из тенистой прохлады на раскаленное солнце порта. Яркий свет ударил в глаза, и Ал на мгновение ослеп, а когда снова смог видеть – все равно был вынужден щуриться.
Солнце было только половиной беды – его блики отражались от спокойной водной глади и слепили со всех сторон. Сейчас не помешали бы солнцезащитные очки, но его собственные давно кормили рыб в Средиземном море, вместе с его сумкой.
– Может, давай я с тобой схожу на эту встречу? – предложил Ал.
Они почти дошли до разоренной ночью таверны – и показываться на глаза бедолаге-хозяину, что пытался привести ее в порядок, было стыдно, хоть он и не участвовал в разгроме.
– Не надо, - Марк отрицательно помотал головой, - Так можно и информаторов спугнуть. Давай так, встречаемся в начале первой стражи возле базилики.
– А почему не в порту? – не понял Ал.
– Пойдем длинным, но более безопасным путем, - неопределенно пояснил Марк, - И не удивляйся, если меня не узнаешь – эту дурацкую бороду давно пора сбрить.
Тьма накрыла негостеприимный и ощерившийся оружием город. Как и было оговорено, Ал подпирал стену базилики. Сумка с его немногочисленными пожитками стояла на земле, ожидая своего часа.
Вокруг не было ни души. Город засыпал с закатом – и на улицах не оставалось никого, кроме нечистых на руку, а они, в свою очередь, предпочитали держаться припортовых районов.
Негромкие шаги в тишине звучали как набат. Задремавший было, Ал встрепенулся и подхватил сумку с земли. На свет фонаря из переулка выскользнула тень, но быстрее, чем он успел понять, кто это, тьма снова поглотила ее.
Голос раздался с другой стороны:
– Альбин, - и Ал обернулся.
Марк шел к нему, и слабый свет фонарей едва выхватывал из темноты его усталое и непривычно гладковыбритое лицо. Если бы он не предупредил Ала заранее, Ал бы его не признал.
– Все в порядке, можем выдви…
Две тени за спиной Марка появились словно из ниоткуда.
– Осто… - только и успел начать Ал, как…
Время одновременно свернулось в точку – и растянулось до бесконечности. На мгновение перед глазами все померкло, исчезли звуки и ощущения. Мысли запутались в мутной воде – и исчезали, не успев появиться.
Изображение вернулось первым. Жизнь проносилась перед глазами – странная, непонятная и незнакомая. Не воспоминания, а что-то другое. Раздвоенная картинка – словно две разные версии наслаивались друг на друга, переплетаясь в причудливые
Не прошлое, но будущее.
Как странный предрассветный сон.
В одном из них Ал уходил с площади, так никого и не дождавшись – в другом они вместе с Марком крались за ворота Лилибея под прикрытием темноты.
В одном сознание заволакивала жгучая обида. Его просто кинули. Развели, как последнего идиота. Марк просто растворился в том злосчастном переулке для того, чтобы никогда не вернуться – и теперь Ал был обречен.
В другом царил страх. Страх погони, что шла за ними попятам и только каким-то чудом им раз за разом удавалось уворачиваться от нее и выходить сухими из воды.
Сознание словно раздваивалось и складывалось обратно раз за разом, едва успевая переварить увиденное и кое-как склеить его в пусть и противоречивую, но все-таки картину.
В один момент он выходил из кабинета Секста Помпея, и весь мир был обернут в мрачное злорадство – которое спустя секунду разбилось о полное ненависти окровавленное и едва узнаваемое лицо Марка.
“Ублюдочный предатель… А я ведь тебе доверился... Я должен был раньше догадаться…”
Оцепенение накрыло с головой – и вслед за ним пришел стыд. Кровавый плевок стекал по лицу. Молодчики Помпея снова подхватили Марка под руки и деловито куда-то потащили.
“Ты все сделал правильно, Альбин” – в раздавшемся из-за плеча звонком голосе звучало удовлетворение.
Но следом за этим шла радость и неимоверное облегчение. Соленый ветер, что бил в лицо – и улыбающийся Марк – удивительное зрелище, - трясущий его за плечи:
“Мы это сделали, Альбин!”
Слова звучали одновременно – но были отделены невидимой непроницаемой в норме, и несуществующей сейчас стеной.
Радость сменялась ненавистью к себе – и кровавым месивом бесконечных боев. В каждом из них он был совершенно уверен в том, что именно сегодня умрет, но из каждого из них он, в обнимку с ненавистной пращей, неизменно возвращался живым.
Вместе с ней шла дорога – лошади, повозки, порты, нарастающее ощущение спешки и опоздания, что достигло своего пика, когда из-за деревьев вырос огромный по местным меркам город.
Кровавая бойня – и спешная подготовка к неизбежной атаке. Торжествующий Помпей – и в лихорадке собирающий войска откуда только можно Марк. Зарево, разрезавшее ночь.
Цветастый и шумный триумф, идущий по широким мощенным улицам и отзывающийся полным опустошением внутри – и Ал, одновременно чеканящий шаг в торжественной колонне - и с ужасом наблюдающий за тем, как удавка затягивается на горле его единственного местного друга с постамента статуи какого-то незнакомого грека.
Время ускорялось до бесконечности – но, едва достигнув предельной скорости, коллапсировало в невидимую точку