Перепутья
Шрифт:
Видимо, они были расценены как подбитые всадники и признаны безопасными.
На правду обижаться не стоило – но все равно было немного неприятно.
Запыхавшийся Метиох прервал этот неспешный философский разговор своим возбуждением. Прорвавшись сквозь слои оцепления, он подбежал к Помпею, на ходу крича:
– Магн! Магн, Скрибон сбежал!
Проскользив по мокрой от морских брызг брусчатке, он остановился перед Помпеем.
– …сбежал… - выдохнул он, пытаясь восстановить дыхание.
В голове
– И что?
Агриппа замер, как идиот – с открытым ртом и назидательно поднятым вверх пальцем.
Новость ни на йоту не побеспокоила абсолютно спокойного Помпея.
– Это его выбор, и я его уважаю, - прокомментировал он, заметив общее замешательство. Ни единой эмоции не читалось на его словно высеченном из мрамора лице, - Но и относиться к нему теперь иначе, чем как к врагу, я более не обязан. Скрибония[3] меня поймет.
В последней фразе звучало столько уверенности, что Агриппа не решился вставить свои пять ассов.
– Если ты сделал выбор – будь добр, неси за него ответственность, - Помпей смотрел поверх головы Метиоха, на водную гладь, и обращался словно бы ко всем, и ни к кому конкретно, - Если ты сделал выбор, будь добр – иди до конца, а не проси рабов заколоть тебя, как только что-то пошло не так[4], - желчь, горечь и обида сочились со слов Помпея. Его ладони превратились в кулаки, и он твердо добавил, - Если до того дойдет, враг возьмет победу только из моих холодных рук, и никак иначе.
Странный и неуместный момент откровенности, но такой подход нравился Агриппе куда больше. Такой подход был… Честнее. И к себе – и к другим.
То, чего ему не хватало все эти годы за ширмой из лжи и лжи.
Ауспиции и жертвоприношения вторили странному сну – и были невероятно благоприятными. Таких Агриппа не видел за всю свою жизнь – но надеялся, что только такими они будут и впредь.
Видимо, это ночное видение, которое видели все, действительно было знаком.
Они отправлялись на север. Короткая остановка на Сардинии, чтобы подобрать последние легионы – и молниеносный бросок в Кампанию.
Мягкий морской бриз трепал волосы на голове. На ясном небе не было ни единой тучки. Даже погода была на их стороне – и ни у кого больше не оставалось никаких сомнений, на кого сделали ставку боги в этой войне.
Но Агриппа не был бы Агриппой, если бы даже в этом благолепии не нашел подвоха
– Ты уверен в Агенобарбе? – сказал он Помпею.
Так уверенный в том, что расслабляться и заранее праздновать победу не стоит еще каких-то несколько дней назад, сейчас тот топтался по тем же граблям, что и отец – и тема будущих проскрипций уже не раз и не два всплывала в разговорах, заставляя Агриппу переживать.
–
– Ты же не хуже меня знаешь, что его верность можно купить за горстку денариев и плотный ужин из перепелок и фалернского, - нахмурился Агриппа.
– А еще он ленивый, - Помпей повернулся к нему. Его глаза улыбались, - И это только нам на руку. Пока я делаю вид, что полностью ему доверяю, он может пытаться плести свои сети у меня за спиной, но чего он точно не попытается сделать – так это перебежать к Цезарю.
С такой стороны Агриппа на этот вопрос не смотрел.
– Ты только в глаза Агенобарбу все это не говори, - хохотнув, Помпей хлопнул его по плечу, - Иначе он может забыть, как трясся, опасаясь, что Цезарь придет по его голову – и пойти с ним договариваться. Этого нам не надо. Каким бы скользким гадом он ни был, флота у него больше, чем мы можем когда-либо надеяться наскрести.
Погрузка легионеров на корабли стремительно подходила к концу. Шумный порт пустел – и до отправления оставалось всего-ничего. Агриппа задумчиво смотрел на водную гладь и точки кораблей вдалеке. Помпей молча стоял рядом.
Их пути должны были разойтись сейчас. Пусть флотилия Помпея и должна была сопровождать его вплоть до высадки в Кампании, лично они должны были увидеться не раньше, чем в Риме.
План был продуман до малейших деталей – и этого не требовалось.
– Увидимся после победы, - было последним, что Помпей сказал ему перед тем, как подняться на свой корабль.
Матросы подняли трап, весла пришли в движение – и никакой дороги назад больше не оставалось.
Подгоняемая попутным ветром флотилия неслась вперед. Насколько хватало взгляда, все море было заполнено их кораблями.
Какой-то день – и они будут на Сардинии. Соберут местный гарнизон, заберут часть припасов – и по прямой направятся к берегам Италии. Агриппа – на Неаполь, а Помпей займется тем, что умеет лучше всего – замкнет полную морскую блокаду полуострова.
Им нужны были два генеральных сражения – на воде и на суше, и не было способа лучше голода для того, чтобы выманить противника из-за укрепленных стен городов и навязать ему бой на своих условиях. Это должно было сработать. Не могло не сработать.
Научившийся на ошибках своего отца, Помпей оставил всех многочисленных истеричек из своего окружения на Сицилии – и никто не мог повлиять на их продуманный до мельчайших деталей план своими криками и дурацкими требованиями.
Короткая остановка на Сардинии – всего два дня, недостаточно даже для того, чтобы ноги перестали ходить ходуном, как при качке, - заполненная бесконечной административной работой, сверкой списков, подсчетом людей и припасов – и они были готовы отправляться дальше.