Перерождение
Шрифт:
Маус почувствовала холодок сомнения — прежде людей она не убивала, — но в следующий миг подкралась к механику, выхватила нож и вонзила ему в поясницу. Его мышцы напряглись, как тетива лука, с губ сорвалось удивленное восклицание.
Все, умер!
Сквозь шум прорезался громкий голос: неужели это голос Питера?
— Тео, беги!
Сколько же в этом насосе кнопок, тумблеров, рычагов и рычажков! А Калеба с Майклом, как назло, рядом нет! Чисто интуитивно Маусами выбрала самый большой рычаг, длиной чуть ли не с ее руку, как следует ухватилась и потянула.
— Остановите ее! —
Лишь когда бедро обжег выстрел — разве это боль? Так, пчелиный укус! — Маус поняла, что все получилось. Пламя слабело, огненное кольцо гасло. Жители Гавани закричали и разом попятились от решеток. За считаные секунды воцарился хаос. Тем временем вирусоноситель растерзал последнюю корову и выпрямился. Сияющие глаза, когти, зубы, гладкое лицо, длинная шея, забрызганная кровью грудь… Жилистое тело раздулось, как у клеща. Ростом он был футов десять, не меньше. Вирусоноситель заметил Финна, чуть склонил голову набок и сжался как пружина, приготовившись к прыжку. Быстрый, как пуля, он не прыгнул, а полетел и максимум через секунду спикировал на беспомощного Финна. Маус плохо видела, что произошло дальше, чему очень радовалась, ведь случилось то же самое, что с коровами, но куда ужаснее: на сей раз вирусоноситель терзал человека. Кровь брызнула фонтаном, одна часть Финна полетела налево, другая направо.
Боль резко усилилась — бедро словно пронзила огненная стрела, и Маус сложилась пополам. «Тео! — беззвучно позвала она. — Тео, я здесь! Я тебя спасу! У нас будет ребенок. Тео, у нас скоро родится мальчик!» Нога подогнулась, и Маус рухнула на землю.
Тут кто-то выбежал во двор. Маус подняла голову и увидела Эми. Вокруг черных волос девочки клубился дым, по одежде змеилось пламя. Вирусоноситель переключил внимание на Тео, но Эми встала между ними, заслонив Тео собой. По сравнению с громадным, раздувшимся от крови пикировщиком она казалась маленькой и хрупкой, как ребенок.
В ту бесконечную секунду — вирусоноситель разглядывал выросшую перед ним фигурку — Маусами подумала: девочка хочет что-то сказать. Сейчас она откроет рот и заговорит.
Двадцатью ярдами выше Холлис с винтовкой в руках упал на мостки, следом — Алиша с гранатой. Девушка замахнулась, целясь в место, где стояли Эми и Бэбкок.
— Я не могу ее бросить!
На мостки упали Калеб и Сара. Питер поднял дробовик Ольсона и выстрелил в бегущего к ним мужчину в оранжевом. Тот сдавленно вскрикнул и полетел с мостков головой вниз. Холлис выстрелил в другого бегущего, который навзничь рухнул на мостки.
— Целься в вирусоносителя и бросай! — велел Питер Алише.
— Она слишком близко!
— Эми! — заорал Питер. — Беги от него, скорее!
Девочка не шевельнулась. Сколько ей удастся удерживать этого монстра? Куда подевался Ольсон? Огненное кольцо догорало, и жители Гавани оранжевой лавиной потекли вниз по лестницам. Тео на четвереньках вяло попятился от вирусоносителя — похоже, он смирился со своей участью, да и сил на сопротивление не осталось.
Калеб с Сарой добежали до лестницы и спустились на балконы, где началась самая настоящая свалка. Дети плакали, женщины испуганно кричали, но сквозь шум и гам
— Бегите в туннель! Скорее бегите в туннель!
Неужели Ольсон объявился?
Тут во двор бросилась Маусами.
— Эй, посмотри на меня! — Она споткнулась и упала на колени, опершись на руку. Правая штанина насквозь пропиталась кровью. Маус пробовала подняться. — На меня, на меня посмотри! — размахивая руками, кричала она.
«Назад, Маус, назад!» — беззвучно взмолился Питер.
Поздно! Вирусоноситель стряхнул с себя транс. Он сжался в пружину и взмыл к потолку. С безжалостной неотвратимостью он ухватился за балку, закрутился вокруг нее, как ребенок вокруг ствола дерева — головокружительные трюки невольно завораживали, — и с оглушительным грохотом приземлился на мостки.
«Я Бэбкок!
Мы — Бэбкок!»
— Лиш… — начал Питер.
Щеку обжег горячий газ: у самого лица пролетела граната, и Питер понял, что сейчас случится.
Взрыв, грохот, облако раскаленного дыма… Питера швырнуло на Алишу, и они оба упали на рушащиеся мостки. Что-то заклинило, на миг показалось, что мостки выдержат — Питер с Алишей даже успели приземлиться на настил, — но заскрипел металл, посыпались болты и гайки, один конец мостков оторвался от потолочной балки и, словно боек молота, опустился на землю.
«Куда подевалась девчонка?» — недоумевал лежащий в грязном проулке Леон.
Во рту кляп, руки связаны за спиной, пошевелил ногами — они тоже оказались связаны. «Это все Холлис! — вспомнил Леон. — Тот здоровяк!» Холлис вырос из тьмы, махнул чем-то тяжелым и… Очнулся Леон в темном проулке, один-одинешенек.
Нос забился спекшейся кровью и соплями. Неужели мерзавец Холлис сломал нос? Только сломанного носа не хватало! Кажется, еще и пару зубов выбил, да из-за кляпа не проверишь.
Темно, хоть глаз выколи! Откуда-то воняло гнилым мусором. Люди вечно бросают его на улицах, вместо того чтобы нести на свалку. Сколько раз Джуд говорил: «Несите свой вонючий мусор на свалку! Мы же не свиньи, а живем в свинарнике!» Шутка, конечно, хотя и с подтекстом. У Джуда все шутки с подтекстом: он обожает, когда люди от страха ежатся. Какое-то время в Гавани впрямь держали свиней — свинина нравилась Бэбкоку не меньше говядины, — но одной зимой они вдруг передохли от какой-то заразы. Или, может, почувствовали, какая участь их ждет, и решили: «Черт подери, лучше спокойно сдохнуть в любимой луже!»
Леон знал: искать его не станут и подниматься надо собственными силами. В принципе, он представлял, как это сделать — нужно подтянуть колени к груди. От первой же попытки жутко заныли плечи, а лицо, то есть сломанный нос и разбитые губы, зарылось в грязь проулка. Леон даже взвизгнул от боли. Когда наконец получилось, он едва дышал и обливался потом, перед глазами все плыло, плечи ныли. Леон поднял голову, медленно встал на колени и лишь тогда понял свою ошибку. Как теперь встать на ноги? Можно, конечно, оттолкнуться носками и встать в прыжке, но ведь равновесие он не удержит и снова рухнет лицом в грязь. Надо было подползти к стене и, опираясь на нее, выпрямиться, а теперь он стоит на коленях, как беспомощный идиот!