Переселенец
Шрифт:
Гвардейцы были неплохими наездниками – положение обязывало, – но легионер – он и на лошади легионер, и лучший скакун для него – собственные ноги. Центурии быстро достигли первых домов деревни. Пара тысяч морхов, которые еще несколько минут назад казались серьезной силой, на фоне шести тысяч легионеров как-то терялись. Передние центурии распались на полусотни под командованием тирахов и вошли в деревню.
Жаль, конечно, но красоте этой деревни пришел конец – то, что не сожгли морхи, растопчут уже легионеры.
Небольшие отряды морхов как капельки ртути собрались в одну массу и ринулись
Попытки морхов подловить легионеров на подобных маневрах для чернокожих монстров заканчивались печально – каждая полусотня сама по себе была маленькой центурией и стойко держала оборону, при этом неизменно стремясь присоединиться к основному организму. Если кто-то оказывался между этими деталями, то, когда конструктор собирался, их попросту раздавливало.
– Пора, ваше величество, – прогудел рядом голос графа, возвращая меня к реальности.
Юный трубач вновь прогудел в свою дудку, но как-то более протяжно. Из памяти всплыло вырожение «широкий клин».
Местные рыцари не ходили «свиньей», как их земные коллеги, их клин всегда имел острие. Имелась даже особая должность «острия» – им всегда был лучший рыцарь. Откуда-то из глубин строя выехал настоящий монстр – с трудом верилось, что внутри настолько громоздкой конструкции мог находиться человек верхом на лошади. Эдакий танк – памятник самому себе.
Маневрировать в подобном облачении было трудно, но рыцарь-острие и не собирался этого делать. В его задачу входило держать указанное направление и пробивать собой дорогу. Позади «острия» находилось еще несколько таких же тяжелобронированных всадников, ну а дальше по схеме – рыцарская кромка и начинка из оруженосцев.
Лава, постепенно набирая ход, устремилась навстречу стальной линии легионеров, стремясь раздавить морхов, как ягоды в виноградном прессе. Что бы там ни говорили, но вымуштрованные с детства рыцари действовали великолепно – больше на рефлексах, чем на разуме.
Врезавшись в толпу, лава породила странный хруст, словно тяжелые жернова раздавливают виноград вместе с мелкими косточками. За несколько десятков метров до частой гребенки легионерских копий боковые стороны клина словно сложились, образовывая два самостоятельных клина, и вот уже две конные лавы понеслись вслед за убегающими остатками морхской толпы. Я попал в правую половину и вместе с графом, а также моими временными телохранителями поскакал вдоль приближающейся
Вопреки моим ожиданиям, всадники на носорогах и их свита не дрогнули, мало того – выбежавшие из деревни морхи начали накапливаться возле этого «стержня». Их оставалось очень мало – вряд ли больше нескольких сотен, – но решительность вождей настораживала.
Впрочем, думать было некогда: рыцарский клин на скорости врезался в группу морхских командиров. Чернокожие гиганты погибли практически разом – кто-то был сбит на землю и растоптан рыцарскими тяжеловозами, кто-то проткнут копьем или разрублен тяжелым кавалерийским палашом, но, как оказалось, бой на этом не закончился.
Не знаю, было ли это задумано изначально, но, потеряв всадников, носороги словно взбесились. Неуправляемая туша как минимум в пару тонн веса с жесткой, как наждачная бумага, и толстой, как танковая броня, шкурой буквально протаптывала себе путь в застопорившейся массе рыцарей.
Один из носорогов несся прямо на меня, но немного не попал и как каток прошелся по левой стороне моей охранной «коробочки». Оба рыцаря решили не покидать охранного ордера и даже сумели удержать на месте лошадей, за что и поплатились – одного носорог проткнул своим усиленным стальной насадкой рогом, а второго свалил вместе с конем, просто слегка задев.
Когда эта туша пронеслась мимо, меня всего обдало то ли ветром, то ли страхом. Те же чувства испытывали и рыцарские кони – несмотря на все усилия всадников, они шарахнулись от носорога как черт от ладана.
– Да чтоб тебя! – заорал я, выдергивая из рук оторопевшего телохранителя копье. Дрожавший от страха конь получил жесткий удар шпорами и, обиженно взвизгнув, прыгнул вперед.
Несущийся вперед локомотив носорога я догнал быстро и, с трудом управляя «оглоблей» копья, ударил зверя в область затылка. Хотя какой там затылок – сплошная спина и сразу голова! Острие копья не смогло пробить кожу, но оставило легкую царапину, явно не улучшив настроения животины. Носорог яростно взвизгнул, и так как я уже пронесся мимо него, с ревом побежал вслед за обидчиком.
– А вот теперь ходу! – заорал я по-русски своему коню.
Несмотря на полное незнание языка, умное животное все прекрасно поняло и рвануло в сторону далекого сада.
Мучившая меня еще в начале боя догадка приобрела более четкие контуры, и я чуть подправил своего скакуна, направляя его к деревне, а точнее, к двум полыхающим домам.
Оглядываться было страшно, потому что топот за спиной действительно напоминал звук разогнавшегося поезда, и фыркал этот монстр практически так же.
Вот уж действительно: мой конь боялся носорога как огня. Даже больше – в небольшое пространство между двумя горящими домами, точнее, домом и большим сараем, он влетел без малейших раздумий.
А вот носорог побоялся. Что и требовалось доказать! Ведь для жителей жарких саванн огонь является воплощением ужаса, легко заглушающим даже боевую ярость.
Внезапно наше внимание привлек яростный рев. Наше – в смысле мое, коня и носорога. Источник рева я заметил сразу, а вот остановившемуся перед горящими домами носорогу пришлось разворачиваться.