Переступить черту (сокращ.)
Шрифт:
— Есть парочка, — ответил дед. — Но, поскольку мы сегодня увидимся, я приберегу их до личной встречи.
Я вернулся в автобус. Меня ждал коммандер Уилл Мэттьюс. Связь с адвокатами заложников установлена, сообщил он.
— Теперь осталось самое поганое, — добавил Мэттьюс. — Ждать, когда все это закончится.
— Послушайте, Майк, — сказал Мартелли. — Не обижайтесь, но у вас совершенно измотанный вид. Может, вам лучше пока отдохнуть? Эти шутники сказали, что перезвонят лишь через несколько часов, и к
— Он прав. Сходи перекуси где-нибудь. Нам нужно, чтобы ты был в отличной форме, — сказал коммандер Уилл Мэттьюс. — Это приказ, Майк.
От больницы нью-йоркского Ракового центра меня отделяло всего двадцать кварталов. Дорога туда не отнимет много времени.
Я оставил Мартелли номер своего мобильного, прошел через оцепление. Улицу запрудила толпа репортеров. Прямо возле моей машины дремал в шезлонге здоровенный оператор. Пришлось его разбудить, иначе я не мог бы открыть дверцу. По пути я сделал две остановки. Одну — возле «Бургерной». Я пробыл там минуту и вышел с бумажным пакетом под мышкой. Вторую — у «Пекарни Эми» на Девятой авеню, там я обзавелся вторым пакетом.
Сворачивая на Парк-авеню, я включил мигалку и сирену. Надо мной сияли огни иллюминации, стеклянные двери башен и роскошных особняков были украшены пышными зелеными венками. От всей этой праздничной красоты мне стало не по себе. В последнее время я буквально разрывался на части и даже елку купить не успел.
Не удивительно, думал я, что люди часто выбирают праздничные дни, чтобы свести счеты с жизнью. Рождество для того и существует, чтобы человек радовался. А люди, которых что-то гнетет, чувствуют себя в эти дни больными и несчастными, словно они совершили непростительный грех.
Когда я вошел в палату, Мейв лежала с закрытыми глазами. Однако обоняние у нее было отличное — едва я поставил пакеты на тумбочку, она улыбнулась.
— Не может быть! — произнесла она.
Мейв села, и глаза ее при этом увлажнились от боли. Мои тоже.
— Пахнет чизбургерами, — сказала она. — Если это сон и ты меня разбудишь, Майк, я за себя не отвечаю.
— Это не сон, ангел мой, — ответил я, осторожно присаживаясь рядом с ней. — Тебе какой больше нравится — с двойным луком или опять же с двойным луком?
Мейв удалось осилить лишь половину чизбургера и четвертушку шоколадного пирожного, однако к тому времени, когда она отодвинула от себя пакет из вощеной бумаги, щеки ее все же приобрели здоровый розоватый оттенок.
— Помнишь наши ночные «бери что хочешь»? — спросила она.
Когда мы только начали встречаться, то оба работали в вечернюю смену. Поначалу мы отправлялись после работы в какой-нибудь бар, но это нам быстро наскучило, и мы стали заходить в супермаркет, в отдел замороженных продуктов. Правило было такое: бери любую еду, но при условии, что ее можно приготовить в микроволновке и съесть у телевизора. Отличное было время. По временам мы, поев, так и не засыпали — просто
— А помнишь, как я снабжал тебя работой? — спросил я.
Мейв работала в травматологическом отделении Медицинского центра в Бронксе, недалеко от сорок девятого участка, в котором я прослужил первый год. Иногда я чуть ли не силком притаскивал в отделение неотложной помощи людей с улицы — просто чтобы увидеться с ней.
— А помнишь, как ты привел здоровенного беззубого мужчину, а он вдруг обнял тебя? — спросила Мейв, силясь улыбнуться. — Как он тогда сказал: «Ты не то что другие пустобрехи, друг. Ты человек с понятием».
Ее улыбка растаяла, глаза закрылись. Должно быть, она как раз перед моим приходом приняла лекарство и теперь засыпала.
Я нежно сжал ее руку. Минут десять я смотрел на спящую Мейв и впервые не ощущал озлобления ни на весь наш мир, ни на Бога. Я любил ее, и это было счастье.
Выезжая из ворот больницы, я связался по мобильному с Полом Мартелли.
— Пока ничего, — сказал он. — Отдыхайте. Преступники сидят тихо. Мы будем держать вас в курсе событий, Майк.
И я последовал его совету — развернулся на 180 градусов, а затем повернул налево, решив наведаться домой.
Еще в коридоре я услышал за дверью нашей квартиры голоса детей. Дурной знак, подумал я, поворачивая дверную ручку.
На полу в прихожей сидела спиной ко мне хихикавшая в телефонную трубку Джулия. Я выдернул из розетки телефонный шнур и сказал:
— Спать.
Вторую остановку мне пришлось сделать в комнате девочек, где гремела песня Мерседес Фрир. Джейн вдохновенно обучала Крисси и Шону лучшим танцевальным па. Я мог бы заключить всю эту троицу в медвежьи объятия, однако вспомнил авторитетное суждение Мейв о неприемлемости Мерседес Фрир.
Когда я выключил радио, девочки взвизгнули, но, сообразив, что я видел, как они танцевали, смущенно захихикали.
— Так-так. Я и не знал, что в нашем доме выступает сегодня Мерседес Фрир. А про уроки вы, я так понимаю, забыли?
Джейн отвела глаза:
— Прости, пап.
— Очень правильный ответ, Джейн, — отозвался я. — Не удивительно, что у тебя такие хорошие отметки.
Затем я заглянул к мальчикам. Рикки, Эдди и Трент сидели перед телевизором и смотрели репортаж о захвате собора. Все трое чуть не подскочили до потолка, когда я, прыгнув прямо от порога, приземлился между ними.
— Вам задали написать сочинение о текущих событиях? — поинтересовался я.
— Мы тебя видели! — завопил Трент. — В телике! Тебя по всем каналам показывают.
— Делом займись! — буркнул я в ответ.
Брайан, мой старший сын, играл в своей комнате на компьютере и до того углубился в это занятие, что даже не услышал, как я вошел. Я щелкнул кнопкой и выключил компьютер.
— Эй! — сердито воскликнул он, отрывая взгляд от экрана. — Пап? Пап!