Пересуды
Шрифт:
Беда, что я такой.
Хочешь послушать заключение психиатрической экспертизы по твоему делу?
Любопытно. Читайте.
Минутку. Дело триста двенадцать. Вот. «Подозреваемый обладает исключительной способностью сокрытия присущих ему отклонений от нормы».
Довольно бестактно с их стороны. Или нет?
Это значит, что ты лжешь. Все время лжешь.
Я?
Да.
А в чем суть?
В том, о чем мы тебя спрашиваем.
Все началось с Алисы.
Когда ты на ней женился?
Нет. У нас счастливый брак. Был. Все эти годы. Пока не случилось кое-что, сущая ерунда.
Когда?
Весной. Когда мне надо быть особенно осторожным. Весна нас пробуждает. Правда?
Мы с Алисой покупали продукты в супермаркете. Алиса расплачивалась в кассе, а я вышел с сумками наружу.
Девочка с желтыми, как солома, кудряшками подошла ко мне и спросила: «Который час, минеер?» Я хотел ответить: «Самое время подумать о будущем», но не стал говорить, чтобы она не решила, что я над ней смеюсь, и еще мне всегда странно, когда кто-то обращается ко мне «минеер», и я хотел поддернуть рукав, чтобы посмотреть на часы, но сумки мешали. Если бы я поставил их на землю, прислонив к ногам, все пошло бы по-другому, конечно, не без проблем, но то были бы другие проблемы.
Девочка оказалась сообразительной и увидела, что мне трудно подтянуть рукав. Она схватила меня за запястье, подвернула рукав и повернула мою руку к себе. Никому нельзя так со мной обращаться, кто коснется меня, должен быть наказан, но я сделал для нее исключение, ее рука, ее пальчики были прохладными, но обжигали. Меня бросило в жар. И я попробовал отдернуть руку, тому есть свидетели, но она не отлипала, все это видели, не отпускала меня и хохотала над моими неловкими попытками освободиться. Я поднял девочку, нет, сперва я бросил сумки на цементные плиты, потом поднял девочку, она стала вырываться, но чем сильней она сопротивлялась, тем крепче я прижимал ее к себе. А она кричала: «Дурак, дурак!»
Я знаю, ты не можешь соразмерять свою силу.
Не с ребенком.
Ты ведь поцеловал девочку. Это тоже видели свидетели.
Легонько чмокнул в шею. Потом прибежала мать и вырвала ее у меня. Она звала полицию, пинала меня. Расцарапала мне ногтями лицо, на носу шрам остался. Я пытался держать ее на расстоянии и вдруг потерял сознание, со мной такое бывает три-четыре раза в год, и упал на огромные бетонные плиты. Когда я очнулся, вокруг собралась толпа веселящихся покупателей, только одна старушка кричала: «Дайте ему воздуха! Дайте ему воздуха!»
А Алиса все это время, пока не приехала «скорая помощь», стояла за стеклянной стеной супермаркета между рекламой пудинга и рекламой «тойоты». Замерев на месте. Смотрела на меня. Тут-то и прячется суть. Суть сути.
Тут-то я и вышел из берегов. С тех пор жизнь вышла из берегов.
Я думал, она вышла из берегов после случая с Патриком
Нет. Декерпел был вторым. Но в его случае имело место законное возмездие. Даже если Декерпел пальцем не тронул эту девочку, Флору Демоор, и никогда ее не встречал, все равно он был виновен. Так как намеревался совершить это. Я легко читал намерения на его лице. И на лицах его ученых приятелей.
Что совершить?
Сексуальное надругательство над лицом, находящимся в бессознательном или беспомощном состоянии, или над психически неадекватным, или над ребенком. Так сказано в законе. Так или нет? И правда или нет, что число сексуальных преступлений против детей растет?
Согласно статистике — нет.
Я читаю это на их лицах, когда иду по улице. Эти палачи гуляют на свободе. Прокурор не хочет затягивать процесс, суды низшей инстанции объявляют себя некомпетентными. Нет, Декерпел, номер два, справедливо лежит там, и жирные белые черви копошатся в его кишках. Больше ни слова о нем! Довольно!
Не кричи, Ноэль.
Юдит разговаривала по телефону, по-английски. Она должна была ехать в Кенсингтон. Сказала, теперь мы не скоро увидимся. Отдала мне половину своих денег, банкноты по десять тысяч франков. Хотела пожарить мне картошки. Я сказал, для смеха, что хочу кускус. Она не рассмеялась. Ее переполняла близкая разлука. Словно она уже сидит в поезде, а я стою на перроне. Двери закрылись, и мы машем, машем друг другу, а поезд все никак не трогается, мы снова и снова говорим друг другу «adieu», а поезд продолжает стоять. Что еще сказать друг другу? Что в Сибири нашли скелет мамонта. Что-то такое.
Я просил ее взять меня с собой.
— Проси меня о чем хочешь, я все сделаю. Если это не противозаконно.
— А почему ты помог мне с нотариусом? — спросила.
— То было по твоему закону. Око за око.
Она забеспокоилась. Хотела оставить себе несколько грамм кокаина на завтра. Потом передумала.
Минеер Блауте, а может человек существовать без тела?
Сейчас я не могу думать об этом, Ноэль.
Я думаю, может, потому что если бы мой брат Рене, упаси Боже, попал в какую-то западню и умер, то все равно продолжал бы жить в моей голове. Он, мой брат, и в ваших мозгах жив, да? И Юдит будет жить, пока я не перестану дышать.
— Я знаю, ты все можешь, — Юдит сказала. — Я это сразу поняла, когда тебя увидела.
— И я понял, что ты это увидела.
И хотя она меня не просила, я рассказал ей об Алисе и Карамель. Я-то думаю, ей это было ни к чему, ее занимала только «Армия освобождения», но мне не хотелось иметь от нее секретов.
Ты ей рассказал, где находится Алиса?
Нет. Она мылась в ванной.
Алиса?
Нет, Юдит. Я сидел на краю ванны. Она мылась, как будто была одна. А я сушил ей волосы феном. И рассказывал, как в день соломенной девочки у супермаркета Алиса вернулась домой очень поздно. Похоже, один из ее любовников порвал с ней, она пришла раскрасневшаяся и какая-то странная.