Пересвет. Инок-Богатырь против Мамая
Шрифт:
– Но меня же крестил православный священник, а не католик, – пробормотал удивленный и ошарашенный Пересвет. – Я чужак для латинской церкви.
– Все мы поклоняемся Отцу Небесному, сыну Его Иисусу и Божьей Матери, и католики и православные, – с неким добрым назиданием в голосе проговорил Ансельм фон Райс. – Чужаками для веры Христовой являются язычники, вроде литовцев и жемайтов. Русь же давным-давно покончила с язычеством, заняв достойное место среди христианских государств. Русские князья испокон веку брали в жены дочерей и сестер германской знати. Вот так-то,
– Я не понимаю, отчего мои родичи отказываются вызволять меня из плена, – волнуясь, молвил Пересвет. – Тут что-то не так! В этом надо бы разобраться. Нельзя ли послать вашего гонца в Брянск, дабы разузнать все на месте, герр Ансельм?
– Что ж, витязь, я постараюсь это устроить, – сказал тевтонец, – но ты подумай над моими словами. По-моему, ты достоин лучшей доли, чем прозябать в рабстве. Я оказываю тебе покровительство, поскольку взял тебя в плен в честном поединке. Так велит мне устав ордена.
На этом беседа между Ансельмом фон Райсом и Пересветом закончилась. Перед тем как расстаться с пленником, знатный тевтонец пригласил в зал начальника местного гарнизона, которого звали Герберт фон Швайгерд. Это был уже немолодой рыцарь, заметно обрюзгший и полысевший, назначение в Рудавскую крепость стало для этого служаки понижением в карьере за какие-то прошлые грехи.
Ансельм фон Райс повелел начальнику гарнизона, уже получившему взбучку от властей ордена за побег одного из пленников, не запрещать Пересвету гулять по крепости, не запирать его на ночь и тем более не препятствовать его встречам с монахиней Гертрудой.
Герберт фон Швайгерд выслушал своего знатного гостя, выпучив от изумления глаза.
Глава вторая Гертруда
Уже на другой день после отъезда Ансельма фон Райса из Рудавского замка Пересвет случайно подслушал короткий разговор между начальником гарнизона и лекарем Карлом Уммелем. Один из помощников лекаря осматривал затянувшуюся рану на плече у Пересвета, когда за дверью комнаты совсем рядом раздались голоса Карла Уммеля и Герберта фон Швайгерда. Вернее, говорил в основном начальник гарнизона, не скрывая своего злобного раздражения, а лекарю удавалось лишь изредка вставлять краткие реплики.
– Чего вы все носитесь с этим пленным русичем! Какого черта он разгуливает по замку, как у себя дома! – злобствовал Герберт фон Швайгерд. – Молчать, когда я говорю!.. Этот русич неплохо здесь устроился, клянусь Гробом Господним! Он ест и пьет досыта, спит вдосталь на мягкой постели, имеет добротную одежду, а теперь еще и могущественного покровителя в лице Ансельма фон Райса. Этот пронырливый русич даже наложницу заимел, выбрав себе для постельных утех самую красивую из наших монахинь. Не смей меня перебивать, свинья!.. Ты слишком много о себе возомнил, лекаришка! Не забывай, твои покровители в Кенигсберге, а я тут, рядом с тобой, поэтому лучше тебе не ссориться со мной!
Излив свой гнев на старшего лекаря, Герберт фон Швайгерд зашагал дальше по коридору, а Карл Уммель, открыв дверь, зашел в комнату, где находились Пересвет и младший
– Старина Герберт, как всегда, горячится не по делу, – усмехнулся Карл Уммель, встретившись глазами с Пересветом. – Он хочет доказать мне свою значимость, словно я не знаю про его опалу. Пусть мои покровители пребывают в Кенигсберге, но у злобного крикуна Герберта вообще нет покровителей. И этот плешивый недоумок еще смеет грозить мне!
– И все же, герр Уммель, не стоит дразнить бешеного пса, – негромко предостерег старшего лекаря Эггон. – От этого Швайгерда можно ожидать любой подлости, у него же желчь вместо крови!
– Пустое, друг мой, – беспечно отозвался лекарь, усаживаясь на стул. – Ну, как наш пленник?
– Здоров, как бык, – ответил Эггон, похлопав Пересвета по обнаженной спине.
Карл Уммель самолично ощупал плечо и ключицу Пересвета, удовлетворенно кивая головой. Когда Пересвет натянул на себя длинную льняную рубаху и стал затягивать на талии кожаный пояс, Карл Уммель предостерегающим тоном посоветовал ему впредь не гулять у ворот цитадели и вообще стараться меньше попадаться на глаза начальнику гарнизона. Пересвет понимающе покивал.
В июле произошло восстание эстов на острове Сааремаа. Ливонские рыцари, владеющие этим островом, не смогли своими силами справиться с восставшими, поэтому на помощь ливонцам двинулись корабли Тевтонского ордена с войском на борту. В августе восстание на Сааремаа было подавлено соединенными силами крестоносцев.
Среди тевтонцев, вернувшихся с этой недолгой войны, было довольно много раненых. В частности, очень тяжелое ранение получил Ансельм фон Райс. Карл Уммель и его помощники без промедления выехали в Кенигсберг, куда зашли суда с тевтонцами, пришедшие с Сааремаа. Для них там было много работы.
С отъездом Карла Уммеля из Рудавского замка Герберт фон Швайгерд стал чинить Пересвету запреты на каждом шагу. На ночь Пересвета стали запирать на замок. Его встречи с Гертрудой становились все реже, поскольку начальник гарнизона приставил ее к поварне в цитадели, куда для Пересвета не было доступа. Встречаясь с Пересветом, Гертруда жаловалась ему на домогательства похотливого и постоянно подвыпившего Швайгерда, показывала синяки на руках и бедрах, за которые тот хватал ее при всяком удобном случае. У Пересвета, слышавшего это, от бешенства кровь закипала в жилах. Он был готов своими руками задушить Швайгерда.
Однажды вечером Гертруда затащила Пересвета в свою тесную комнатку, находившуюся под винтовой каменной лестницей, ведущей на третий ярус здания.
– Сегодня во время полуденной трапезы Швайгерд проговорился своему помощнику Гаккелю, что он убьет тебя, милый, как только Ансельм фон Райс скончается от ран, – взволнованно промолвила Гертруда, схватив Пересвета за руку и глядя ему в глаза. – Швайгерду стало известно, что немецкий гонец, ездивший в Брянск договариваться о твоем выкупе, вернулся ни с чем. Твои родичи от тебя отреклись, мой любимый. По уставу ордена, тебя отныне можно убить или обратить в рабство. Если Ансельм фон Райс умрет…