"Перевал Дятлова". Компиляция. Книги 1-9
Шрифт:
Много, очень много тут непонятного.
Выглядел извлеченный из ручья труп Золотарева так, что образное выражение «мать родная не узнает» было применимо в самом прямом смысле. Она и не узнала: ее не стали вызывать на опознание издалека, со Ставрополья.
На свои прижизненные фотографии покойный походил чуть меньше чем никак: от лица не осталось практически ничего, пригодного для опознания.
При этом у Золотарева имелись особые приметы, вроде бы не позволявшие его с кем-либо перепутать: татуировки и металлические зубы, два несъемных мостовидных протеза.
Но с татуировками не все
Эксперт описал их так: «На тыле правой кисти у основания большого пальца татуировка «Гена». На тыле правого предплечья в средней трети татуировка с изображением «свеклы и букв С», на тыле левого предплечья татуировка с изображением «Г.С» ДАЕРММУАЗУАЯ «пятиконечная звезда и буквы «С», букв Г+С+П = Д» и цифры 1921 год».
Никто из общавшихся с Золотаревым в Свердловске перед походом татуировок не запомнил. Дятловцы в своих дневниках их тоже не отметили. Удивляться этому не стоит: татуировки скрывала одежда — не июль месяц на дворе, чтобы ходить топлесс или в футболке с короткими рукавами.
Наверное, следствию стоило запросить Коуровскую турбазу, где Золотарев жил и работал в последнее время. (На самом деле она тогда официально именовалась Коуровско-Слободской, но все называли Коуровской.) Наверняка Золотарев бывал там в бане, а в теплых помещениях не ходил в свитере с длинными рукавами. Не могли его татуировки остаться незамеченными, их непременно видели коллеги-инструкторы, прочий персонал турбазы. Долго ли послать телеграмму: помогите, дескать, установить личность погибшего, опишите татуировки Золотарева хотя бы приблизительно. Или письмом запросить.
Но нет в уголовном деле копии отправленной телеграммы. И копии письма нет. Соответственно, нет и ответа.
Лишь долгие годы спустя, уже в двадцать первом веке, проблему татуировок осветил Е. Постоногов, работавший на Коуровской турбазе в 1959 году младшим инструктором. «Нет, не видел у него наколок и татуировок», — сказал Постоногов без какой-либо уверенности — еще бы, столько десятилетий минуло. И, опять же, «не видел» и «не было» — разные понятия.
Родственники Золотарева тоже ничего не знали о татуировках. Что тоже ни о чем не говорит: Семен-Александр мотался по стране, давненько не бывал дома и не встречался с родными — и мог обзавестись наколками за время разлуки. Допросить о татуировках, как уже сказано, стоило сотрудников турбазы, где Золотарев прожил до 28 декабря 1958 года. Не допросили.
Но «Гена», загадочное имя, наколотое у основания большого пальца? Эта татуировка ведь одеждой не скрыта? На снимках из похода руки у Золотарева чистые… Впрочем, если трактовать понятие «основание большого пальца» с допуском в сантиметр-другой, то наколку с именем все-таки мог прикрывать обшлаг рукава.
С зубами столь же непонятная история. Вроде бы кто-то когда-то вспоминал, что улыбка Золотарева поблескивала золотом. Но эксперт написал в акте СМИ: «На верхней челюсти справа две коронки и зуб из белого металла, на нижней челюсти четыре коронки из белого металла». Так золото или все же «белый металл»? Драгоценный сплав, известный как «белое золото», ювелиры стали использовать для своих изделий позже, а зуботехники вообще не используют (ГОСТ не велит, примерно у 10–12 процентов людей — аллергия на никель, входящий в состав
А поискать врача, у которого протезировался Золотарев? А раскопать в стоматполиклинике его карту? Даже если он протезировался на стороне, даже если подпольно, у частника, работающего на дому, — текущее состояние ротовой полости все равно отражают при ежегодном осмотре. Работа Семена-Александра предусматривала ежегодный комплексный медосмотр. Ведь внезапная хворь, прихватившая старшего инструктора по туризму на маршруте, может обернуться серьезными неприятностями для всей группы.
Зубы Золотарева заинтересовали следствие примерно в той же степени, что и его татуировки, — никак.
В материалах УД зияет огромная дыра: вот в овраге обнаруживается труп неопознанного пока мужчины — обрыв пленки, склейка — и вот он уже лежит на секционном столе морга как Золотарев. Кто опознавал, когда — нет ответа в материалах дела. Формально говоря, на секционном столе морга в 1959 году лежал неопознанный труп неизвестного мужчины, директивно назначенный на роль Золотарева. И в могиле на Ивановском кладбище Свердловска-Екатеринбурга тоже до сих пор лежит неопознанный некто.
Никакой ясности нет. Зато есть множество легенд, бродящих в дятловедческих и околодятловедческих кругах. Из этих легенд мы с удивлением узнаем:
— что Семена-Александра все-таки предъявили для опознания матери, а она его не узнала, — и что якобы известно это по воспоминаниям Юрия Юдина, якобы присутствовавшего при опознании в качестве понятого;
— что у Золотарева остался сын от внебрачной сожительницы, жившей в деревне Слобода (рядом с Коуровской турбазой), причем именно эта женщина опознала тело;
— что в официальной могиле лежит фальшивый Золотарев, а настоящий похоронен не то в Коуровке, не то в Слободе… спустя много лет после своей якобы смерти.
Легенд много. Источники у них мутные и доверия не вызывающие. Но из всех дятловцев лишь Золотарев стал объектом стольких мифов и апокрифов. И поневоле вспоминается поговорка о дыме и об огне…
Однако вернемся к охотникам-манси и к их роли в загадке и в попытках разгадки дятловской трагедии.
Неизвестно, успели ли они заработать на личный автотранспорт. С какого-то момента в радиограммах перестали упоминаться наградные для охотников.
Но огребли от следствия мешок неприятностей они совершенно точно: прокуратуру крайне заинтересовал «мансийский след».
Причем копали ивдельский прокурор Темпалов и свердловский прокурор Иванов в несколько неожиданную сторону. Вместо бытовой ссоры на алкогольной почве, или убийства из корыстных побуждений, или чего-то еще привычного для советских криминалистов, в повестку дня встал мотив загадочный, будоражащий воображение, — ритуальное убийство.
С чего бы вдруг?
Словно бы кто-то из двоих прокуроров (или даже оба) сохранил в душе тягу к мальчишеской романтике, сохранил с тех времен, когда зачитывался романами Буссенара и Майн Рида. Интерес следствия к загадочным «огненным шарам» в небе — из той же оперы. Хотя странно: вроде оба прокурора — люди зрелые, состоявшиеся, войну прошли… не мальчики-романтики.