"Перевал Дятлова". Компиляция. Книги 1-9
Шрифт:
Странно. Отчего-то кажется, что светиться в темноте должна как раз «Победа», что именно на ее цифры и стрелки нанесен соответствующий состав. А чтобы не получить от дятловедов отповедь: «Креститесь, когда кажется!», откроем каталог часов и запасных частей к ним 1957 года (среди любителей старых часов эта книга известна как «Каталог Трояновского», по фамилии составителя, и считается наиболее полным и информативным справочным изданием из выходивших в 50-е годы).
Илл. 46. Часы
Часы Тибо, «Победа», отыскиваются там без труда среди многочисленных вариантов оформления и дизайна. Вот они, цитируем по каталогу:
«Победа», оформление ЧН 44 К. Корпус металлический хромированный диаметром 32 мм. Циферблат серебрёный с черными надписями и стрелками. Стрелки синеные. Цифры часовой шкалы, часовая и минутная стрелки покрыты светмассой постоянного действия».
Необходимо отметить, что упомянутая «светмасса постоянного действия», сокращенно СПД, — крайне вредная субстанция. Радиоактивная. Источник облучения, который всегда с собой. Еще в самом начале двадцатого века французский физик Беккерель доказал, невольно поставив опыт на себе, что носить соли радия близко к телу очень не полезно для здоровья, — а как раз хлорид радия-226 обеспечивал свечение стрелок и циферблатов советских часов в 1959 году. Позже часовщики спохватились и заменили СПД люминофором на основе фосфора — соединение тоже далеко не безобидное, но с солями радия не сравнить.
Однако вернемся к каталогу, пролистаем его дальше в поисках вторых часов, «Спортивных».
А вот и они:
«Спортивные», оформление 50 К. Циферблат серебрёный с золотистыми знаками и цифрами 2, 4, 6, 8, 10, 12. Вместо цифр 1, 3, 5, 7, 9, 11 индексы золотистого цвета. Часовая, минутная и центральная секундная стрелка золоченые». Ни слова о светмассе или люминофоре.
Что же у нас получается? Фонящие и светящиеся в темноте часы принадлежали как раз Тибо? Значит, это он должен был отдавать их на время другим дежурным, если версия дятловедов верна?
Именно так и получается. Но он свою «Победу» никому не отдал. Он сам вместо того как-то заполучил «Спортивные» Кривонищенко. Версия о «часах дежурного» отправляется в топку.
Самое простое, самое очевидное решение дятловеды не желают озвучивать. Вот какое: Кривонищенко не отдавал свои часы Тибо-Бриньолю, тот их снял с мертвого тела.
И не озвучат, потому что такой поворот сюжета попахивает мародерством.
Полноте, никакого мародерства нет и в помине. Мы недаром долго анализировали тяжелое детство Тибо-Бриньоля. Иные привычки, пришедшие из детства, — навсегда. Закрепляются на уровне рефлексов.
Автору приходилось плотно общаться с людьми, пережившими блокаду. А еще с теми, кто в осажденном городе не голодал, но чье детство пришлось на 40-е: они хорошо помнили скудные, только ноги не протянуть, нормы по продуктовым карточкам, бешеные цены на съестное в коммерческих магазинах…
Отношение этих людей к продуктам в сытные 70-е казалось смешным: ну что такого, если не доел кусок хлеба, оставил на тарелке почерневшую, перепеченную корку, невкусная же! Ага. Посмотрят так, что рука сама тянется отправить в рот и доесть этот хлебушек. И запасы, запасы,
В том же ряду стоит трепетное отношение к вещам (товарный голод 40-х не уступал продуктовому, лишь ощущался не столь болезненно, без резей в голодном желудке). Нет, ну смешно же: половину вечера штопать протертую пятку носка, стоящего копейки… Штопали. Бережливость на уровне рефлекса.
Можно держать пари на что угодно: часы появились на руке юного Тибо-Бриньоля гораздо позже, чем у многих его сверстников. А вещь была для тех времен статусная, как мобильный телефон в начале 90-х. Юный Коля, наверное, долго копил на свою «Победу», откладывая пятерки-десятки со стипендии. Возможно, с завистью поглядывал на «Спортивные» Кривонищенко, подаренные папой-начальником, мечтал о таких же, но накопил всего лишь на «Победу».
Часы с мертвого тела он снял без мысли присвоить, или снести в ломбард, или как-то еще использовать к своей выгоде.
Тибо оказался у кедра поздно, когда Кривонищенко и Дорошенко были уже мертвы и раздеты (отчего так получилось, мы выясним позже). Увидел часы, снял с холодной руки, надел на свою. Возможно, планировал отдать потом родственникам погибшего. Возможно, ничего не планировал — действовал, подчиняясь рефлексу: нельзя оставлять на тарелке недоеденный хлеб, а на руке трупа — часы. Не исключено, что сработало давнее желание иметь такие же, опять-таки на уровне подсознания.
Очевидно, что сам Тибо в тот момент, когда снимал часы с руки мертвого друга, не замерзал. Иначе не стал бы возиться с застегиванием ремешка негнущимися пальцами, попросту сунул бы «Спортивные» в карман. Непосредственная опасность ему тоже не грозила. Тибо к тому моменту был в относительном порядке, чего не скажешь об остальных дятловцах.
Как уже отмечено нами, делать какие-то выводы, исходя из выражений лиц на старых фотографиях, — крайне ненадежный метод исследования. Слишком субъективный. Можно увидеть именно то, что стремишься увидеть, высмотреть те эмоции, что пытаешься найти, — и подогнать задачку под ответ.
Все так, но тем не менее обойти вниманием некоторые снимки из фотолетописи дятловского похода нельзя — именно в свете эмоций фигурирующего на них Тибо-Бриньоля. Все же постараемся как можно меньше додумывать. Остановимся лишь на фактах, зафиксированных бесстрастным объективом.
Илл. 47. Дятловцы готовятся покинуть поселок 41-го квартала. Недавнее прошлое этого поселка сомнений не вызывает: в кадр попал типичный лагерный барак, а на рабочих — одинаковые ушанки и одинаковые черные бушлаты — зековская униформа, только нашивки с номерами отрядов и личными номерами спороты.
Рассмотрим снимок, сделанный перед самым отправлением дятловцев из поселка 41-квартала. Они стоят на лыжах, но рюкзаков за плечами нет — рюкзаки уже сложены на сани.
Вокруг — молодые лесорубы, в центре кадра — знаменитый Огнев-Борода. Дятловцы заняты кто чем. Дорошенко (?) беседует с Бородой, Дятлов прислушивается к разговору, Люда Дубинина с улыбкой уплетает изрядную краюху хлеба — это тот самый хлеб, о котором Дорошенко написал в общем дневнике группы: «Купили 4 булки хлеба. Мягкий теплый хлеб. 2 штуки съели».