Перевал (сборник)

Булычев Кир

— Мать, — сказал Олег, — не надо, чего уж.

— Я не пущу тебя, — сказала мать. — Не отпущу и все. Через мой труп.

— Мать, — сказал Олег и сел на койке. — Хватит, а? Я лучше супа поем.

— Возьми на кухне. — Сказала мать. — Он еще не остыл.

Глаза мокрые. Она все-таки плакала, словно хоронила Олега. Хотя, может быть, плакала по отцу. Эта фотография была для нее человеком. А Олег отца совершенно не помнил, хотя старался вспомнить. Он поднялся и пошел на кухню. На кухне был Старый. Он разжигал плиту.

— Я помогу, — сказал Олег. — Воду кипятить?

— Да, — сказал Старый. — Спасибо.

А то у меня урок. Ты ко мне приди потом.

Марьяна набрала полный мешок грибов. Ей повезло. Правда, пришлось идти далеко, к ущелью. С Олегом она бы никогда не решилась пойти так далеко, а с Диком она чувствовала себя спокойно. Потому что Дик себя чувствовал спокойно. Везде. Даже в лесу. Хотя больше любил степь. Он был охотник, он как будто родился охотником. Хотя родился раньше, чем построили поселок.

— А ты в лесу, как дома, — сказал Дик.

Он сказал громко. Он шел впереди и чуть сбоку. Куртка, мехом наружу, сидела на нем, как собственная кожа. Он сам сшил себе куртку. Мало кто из женщин в поселке смог бы так сшить. Марьяна никогда бы не смогла.

Лес был редкий, корявый, деревья вырастали здесь чуть выше человеческого роста и начинали клонить вершины в стороны, словно боялись высунуться из массы соседей. И правильно. Зимние ветры быстро отломают верхушку. С иголок капало. Дождь был холодным, у Марьяны замерзла рука, в которой она несла мешок с грибами. Она переложила мешок в другую руку. Грибы зашевелились в мешке, заскрипели. Болела ладонь. Она занозила ее, когда откапывала грибы у ущелья. Дик сразу вытащил занозу, чтобы не было отравления. Неизвестно, что за иголка. А она еще глотнула горького противоядия из бутылочки, что всегда висела на шее.

У белых толстых скользких корней сосны Марьяна заметила фиолетовое пятнышко.

— Погоди, Дик, — сказала она. — Там цветок, которого я еще не видала.

— Может, обойдешься без цветов? — спросил Дик. — Домой пора. Мне что-то не нравится.

У Дика был особенный нюх на неприятности. Его надо было слушаться.

— Одну секунду, — сказала Марьяна и подбежала к стволу. Ноздреватая мягкая голубоватая кора сосны чуть пульсировала, накачивая воду, и корни вздрагивали, перемещаясь, выпуская ложноножки, чтобы не упустить ни одной капли дождя. Это был цветок. Обыкновенный цветок, фиалка. Только куда гуще цветом и крупнее обыкновенных, тех, что росли у поселка. И шипы длиннее. Марьяна резко выдернула фиалку из земли, чтобы цветок не успел зацепиться корнем за сосну, и через секунду фиалка уже была в мешке с грибами, которые зашебуршились и заскрипели так, что Марьяна даже засмеялась. И потому не сразу услышала крик Дика:

— Ложись!

Она сообразила, прыгнула вперед, упала, вжалась в теплые пульсирующие корни сосны. Но чуть опоздала. Лицо горело, как будто по нему хлестнули кипятком.

— Глаза! — кричал Дик. — Глаза целы?

Он рванул Марьяну за плечи, посадил, оторвал ее судорожно сжатые болью пальцы от корней.

— Не открывай глаз, — приказал он и быстро принялся вытаскивать из лица маленькие, тонкие иголки. И приговаривал сердито: — Дура. Тебя в лес пускать нельзя. Слушать надо. Больно, да?

— Больно.

Неожиданно он навалился на Марьяну и повалил на корни.

— Больно же!

— Еще один пролетел, — сказал он, поднимаясь. — Потом посмотришь.

Он об мою спину рассыпался.

Еще два шарика перекати-поля пролетели метрах в трех. Тугие, сплетенные из иголочек-семян, но легкие как воздух, потому что пустые внутри, они будут летать, пока не ударятся ненароком о дерево или не налетят от порыва ветра на скалу. Миллион шаров погибнет зазря, а один найдет своего медведя, утыкает иголками теплую шкуру, и пойдут из иголочек молодые побеги. Они очень опасны, эти шары, и в сезон созревания надо быть осторожным в лесу, а то потом на всю жизнь останутся отметинки.

— Ну ничего, — сказал Дик. — Больше иголок не осталось. И в глаз не попало. Это главное, чтобы в глаз не попало.

— А много ранок? — спросила Марьяна тихо.

— Не пропадет твоя красота, — сказал Дик. — Теперь домой скорей, пускай Эгле смажет жиром. А то нарвет.

— Да, конечно, — Марьяна провела ладонью по щеке. Дик заметил, ударил по руке.

— Грибы хватала, цветок брала. Психованная ты какая-то. Инфекцию занесешь.

Грибы тем временем выбрались из мешка, расползлись между корней, и некоторые даже успели до половины закопаться в землю. Дик помогал Марьяне собирать их, раз уж она отказалась идти домой без грибов. А фиалку они так и не нашли. Потом Дик отдал Марьяне мешок, он был легкий, а Дик не хотел ничем занимать рук. В лесу решают секунды, и руки охотника должны быть свободны.

— Посмотри, — сказала Марьяна, принимая мешок. Ее прохладная узкая жесткая ладонь с обломанными ногтями задержалась на руке Дика. — Я очень изуродована?

— Смешно, — сказал Дик. — У всех на лице точки. И у меня. Я изуродован? Это татуировка нашего племени.

— Татуировка?

— Забыла? Старый учил нас по истории, что Дикие племена себя специально так украшали. Как наградами. Тебе не понять. Ты всегда в окно глядела.

— Так это дикари, — сказала Марьяна. — А мне больно.

— Мы тоже дикари.

Дик уже шел вперед. Не оборачивался. Но Марьяна знала, что он все слышит. У него слух охотника. Марьяна перепрыгнула через серый стебель лианы-хищницы.

— Потом чесаться будет, спать невозможно. Главное — не расчесывать. Тогда следов не останется. Только все расчесывают.

— Я не буду, — сказала Марьяна.

— Во сне забудешь и расчешешь.

Дождь пошел сильнее, волосы буквально прилипли к голове, и капли срывались с ресниц, мешали смотреть, но щекам было приятно от холодной воды. Марьяна подумала, что Дика надо подстричь, а то волосы на плечах, мешают. Плохо, что он живет один. Все живут вместе, а он один. С тех пор, как его отец умер, так и живет. Привык уже.

— Ты что-то чувствуешь? — спросила Марьяна, увидев, что Дик пошел быстрее.

— Да, — сказал он. — Звери. Наверное, шакалы. Стая.

Они побежали, но в лесу трудно бежать быстро. Те, кто бегают не глядя, попадают на обед лиане или дубу. Грибы бились в мешке, но Марьяна не хотела их кидать. Уже скоро будет вырубка, а потом — поселок. Там, у изгороди, кто-нибудь обязательно дежурит. Она видела, как Дик достал из-за пояса нож и перехватил арбалет так, чтобы удобнее. Она тоже вытащила нож из-за пояса. Но ее нож узкий, тонкий, он хорош, чтобы резать лианы или окапывать грибы. А если тебя догоняют шакалы, то нож не поможет, лучше взять палку.