Перевал
Шрифт:
— Сара сказала мне, что вы архитектор. Вы строите дома?
— Иногда. Но не так часто, как хотелось бы. Моему партнеру достается все лучшее. На мою долю выпадает вести дела, гоняться за должниками и все в таком роде. Я занимаюсь проектированием время от времени, чтобы быть в струе. Как раз недавно я работал над новым проектом.
— Что это было?
— Небольшой проект по улучшению жилого массива. В Хэмптоне.
— Понятие «небольшой» вряд ли применимо к тому, что можно встретить в Хэмптоне.
— Строго говоря, это не совсем в Хэмптоне. Мы занимались дизайном и всем остальным, что было бы идеальным
— О, мне это нравится.
— Но они же сейчас везде. Этих парней, которые занимаются подобным проектированием, еще называют «архитекторами в стиле “Гараж-Махал”».
Она рассмеялась.
— В любом случае такое могло произойти. Но не со мной. Там была настоящая драка, чтобы отстоять проект. Я просто встал и ушел с заседания. Сыграл в такого специалиста мировой величины. Никогда не позволял себе подобного, но теперь, полагаю, буду применять этот прием регулярно.
— Так понравилось?
— Не то слово.
— Сара говорила, что вы спроектировали собственный дом.
— Угу.
— Расскажите мне о нем.
С какой стати ей это интересно, Бен и представить не мог, поэтому на мгновение почувствовал себя неуютно.
— Знаете этот знаменитый дом в Билбао?
Она энергично кивнула.
— Музей Гуггенхайма?
— Да. Так вот, мой дом совсем не такой.
Ева снова рассмеялась. Бен вырос в собственных глазах. Он чувствовал себя по-настоящему остроумным.
— Он белого цвета, разделен на несколько крыльев. Перед ним есть красивая поляна и дорожка для авто. Полы сделаны из дуба. Еще там есть огромная лестница, которая была специально задумана, чтобы поразить тестя и тещу…
— Неужели вам это удалось?
— Нет, к сожалению. Но зато в доме есть студия для меня. Ее задняя стена может перекрываться панелью, чтобы никто не мог застукать, когда я там сплю или смотрю телевизор, а все думают, что я работаю. Гараж удален от дома так, чтобы он не выглядел как «Гараж-Махал».
— Все, что вы рассказали, производит сильное впечатление.
— Нет, я бы хотел снести его немедленно, потому что, как мне кажется, он стоит не там и не так. Я бы построил еще один дом. Но дом остается домом.
В этот момент раздался звук, похожий на взрыв. Группа настраивала инструменты. Медовый голос Тая звал всех присоединиться к нему, закатить рукава и приготовиться танцевать. Бен как раз собирался пригласить Еву на танец, когда кто-то подкрался к нему сзади и ухватил его за локти. Обернувшись, он увидел Сару.
— Привет, именинник. Ты не танцевал со мной ни разу за весь вечер.
— Разве эти молодые ковбои дали мне хоть один шанс?
— Ну что же, дружок, удача тебе сейчас улыбнулась.
Сара редко прикасалась к спиртному, но сейчас ее щеки были залиты румянцем, глаза лихорадочно блестели, а ее веселье казалось слишком уж наигранным. Она повернулась к Еве и по-заговорщицки улыбнулась ей, что озадачило Бена.
— Извини нас, — сказала она Еве.
— Конечно.
— Я слышала, что ты играешь в теннис. Может, сыграем завтра?
— С удовольствием.
— Хорошо.
Сара потянула
Группа исполняла песню, которую он не знал. Сара повела его в танце, сказав ему что-то, но звук ее голоса утонул в океане шума. Он наклонился к ней совсем близко.
— Что ты сказала?
— Она очень милая.
— Кто?
— Ева.
Он знал, что она имела в виду. Это был первый обман. Бен кивнул и пожал плечами, как будто эта мысль не приходила ему в голову, пока он не услышал об этом от Сары.
— Да, она кажется милой.
Ночью, когда они наконец легли и погасили свет, Бен, помня утреннюю обиду, повернулся к Саре спиной. Вдруг он почувствовал, как ее пальцы ласкают его. Но он лежал без движения, оставаясь холодным, как мрамор, хотя и почувствовал первые признаки возбуждения. Он хотел ответить ей жестоким отказом, как Сара сделала это сегодня утром. Отвергни отвергающего тебя, дав ему понять, каково это. Он поступал так уже не раз, хотя всегда больше наказывал себя, продлевая их взаимное страдание и приводя к еще одному дню и еще одной ночи неприятия. Он уже собирался следовать старой накатанной схеме, но передумал.
Вместо этого Бен потянулся к ней. Сара была обнажена, холодна и нерешительна. Он удержал ее немного на расстоянии, как обычно делал это, а потом она коснулась его бедром, как всегда поступала в минуты близости. Соблюдение ритуала, запах, ощущение знакомого, родного немедленно распалили воображение Бена.
Но внезапно Сара решила изменить привычный ход событий и оседлала его. Склонившись над ним, она поцеловала его глубоким поцелуем, а ее волосы закрыли их лица, словно занавесом. Бен потянулся к ней и легко проник в нее. Она начала отклоняться назад и причинила ему боль. Он не выдержал и схватил ее за бедра, привлекая к себе. Он почувствовал в ней неодолимое желание, потребность близости, причину которой не мог определить точно из-за меланхолического подтекста всей сцены.
В темноте, царившей в комнате, он едва различал изящные формы Сары, ее грудь с ореолами, похожими на два уголька. Прикосновение к ее коже давало ему ощущение песка, пропускаемого сквозь пальцы. Лицо Сары было в тени, но Бен видел блеск ее глаз, и это удивило его, потому что обычно Сара держала их крепко закрытыми, словно ей причиняло боль видеть себя такой порочной и развратной.
Они достигли пика быстро и вместе. Она издала такой низкий, почти животный звук, который был незнаком ему, а затем неподвижно застыла. Так продолжалось довольно долго. Сара была подобна скульптуре. Наконец их дыхание замедлилось и затихло. Наступила звенящая тишина. Она запрокинула голову, так что Бен не различал больше ее лица, а только силуэт и бледный контур ее подбородка, шеи и плеч. Вдруг Бен услышал какой-то утробный протяжный звук, который раздался так резко и неожиданно, что вначале он принял его за последний спазм ее наслаждения. Но она рыдала. Он протянул руку и положил ладонь на ее плечо.