Перевёрнутый мир
Шрифт:
Именно так я и думал. Ей сниматься противопоказано. Пожалуй, настоящие съемки у нее начались только здесь, в Сосновке. Где играла она исключительно для меня.
В дверь постучали. Молодая горничная, моя старая знакомая Галка, принесла нам чаю. По Лидиному приказу. Именно приказу. Не меньше.
— Фу! — фыркнула Лида, пригубив чай. — Совсем остывший! Я же просила — горячий! Совсем ничего делать не умеют!
Лида вела себя по меньшей мере, как Любовь Орлова, словно в запасе у нее были десятки знаменитых ролей. Хотя подозреваю, что великая актриса так не поступила
Горничная покраснела и, заикаясь, стала оправдываться перед этой разбалованной девицей. Но я тут же ее прервал.
— Не слушайте ее, милая, — с нескрываемым наслаждением я отпил глоток чая, закатывая от удовольствия глаза. — Замечательный чай. Ничего подобного не пил, хотя вы прекрасно знаете, что в чем-чем, а в чаях я разбираюсь. Вы даже добавили веточки смородины, подумать только!
Галка расплылась в довольной улыбке, но все еще опасливо поглядывала на Лиду.
— Знаете, — обратился я к Галке, чтобы до конца ее успокоить, — а ведь так не хватает Марианны Кирилловны. Едва переступив порог этого номера, я сразу понял, как ее не хватает. По-настоящему.
Горничная была свидетелем нашей дружбы с костюмершей и понимающе вздохнула.
— Мы все ее здесь любили. Она от всех отличалась. Такая вежливая, милая, понимающая. — Это был камешек в огород Лиды.
— Ты можешь идти! Ну, чего встала! — закричала на нее Лида, вскочив с кровати.
Я схватил ее за руки и силой усадил на место.
— Как тебе не стыдно! Что с тобой! Ты и впрямь перегрелась! — Я обернулся к горничной. — Иди, Галка, все в порядке, иди.
И все же последнее слово Галка решила оставить за собой.
— Это же надо, такая была чудесная бабушка и такая оказалась невоспитанная внучка! Господи, как тесен мир, — едко заметила она и тут же смылась.
Воцарилось молчание. Я в оцепенении уставился на Лиду.
— Что она сказала?
— Откуда мне знать! — Лида мгновенно успокоилась и вновь приняла больной вид, прикладывая к голове влажное полотенце.
— Она что… То есть… Марианна Кирилловна — твоя бабушка?! — Это был настоящий шок для меня.
— Ну и что тут такого? У всех есть бабки. Я же не виновата, что моя оказалась именно Марианной.
Я сидел, обхватив голову руками. Очередное вранье. Даже для одного месяца многовато. Я медленно повернулся к Лиде. Наверное, у меня был устрашающий вид, потому что она испуганно вздрогнула.
— Но почему ты мне ничего не сказала? Я же не раз рассказывал тебе про Марианну Кирилловну. Почему? Я не понимаю. Ты только объясни — почему?
— Да потому!
Лида вновь вскочила, полотенце упало на пол. И вообще, по-моему, она выглядела совсем здоровой.
— Потому что пришлось бы рассказывать про нее, тебе же она так нравилась. Тратить время на пустые воспоминания и прочую чепуху… А я хотела, чтобы ты был только мой. Только мой и все! — Лида топнула в подтверждение своих слов ножкой.
— Странно, а костюмерша говорила, что она совсем одна. Одна на всем белом свете.
— Это ей захотелось быть совсем одной. Придумывать свой фантастический мир и жить в нем. Грезить о каком-то
— Она обо мне говорила? — Я не отрывал от Лиды взгляд.
Я знал, чувствовал, понимал, что говорила. Но каждую секунду боялся, что Лида соврет.
— Да, — почему-то на этот раз она не соврала. — Говорила. Более того, утверждала, что ты у нее самый близкий человек на земле. И твоя земля тоже самая близкая. Потому что вы настоящие, а мы, видите ли, из папье-маше. Поэтому для нас она и шьет костюмы. В общем, бред какой-то. Как может стать самым близким случайный человек?
— Я же — случайный человек, но для тебя стал самым близким.
— Ты — другое. У нас ведь любовь…
— Кроме любви есть и другие отношения. Может, более глубокие. Иногда люди, зная друг друга всю жизнь, так и не находят общего языка. А иногда… Одного дня достаточно, чтобы друг друга понять. В общем… Знаешь, мне кажется, Марианна Кирилловна действительно была очень одинока…
Мне так и не удалось закончить эту глубокую мысль, потому что в комнату ворвался Эдик с охапкой полевых цветов. Увидев меня, он застыл на пороге, как статуя, и его губы скривились в презрительной усмешке.
— А… Охранники зеленых насаждений! Надеюсь, вы меня не арестуете за ущерб, нанесенный лесам и полям. — Он протянул цветы Лиде, и она уткнула в них лицо, жадно вдохнув приторный аромат.
— Не арестую, — резко ответил я и поднялся.
— Еще бы. Все это народное достояние, а не достояние одного человека.
Лида заметно оживилась с приходом Эдика. Она чувствовала себя рядом с ним в своей тарелке. И я подумал, что они здорово подходят друг другу. Она ему так же преувеличенно и театрально принялась жаловаться на солнечное недомогание. И он проглатывал ее слова без остатка. Как ни парадоксально, но они искренне верили в ложь, которой ежедневно кормили друг друга до отвала. Эдик даже умудрился пафосно продекламировать какой-то новомодный стишок без ритма и рифмы, который выучил накануне специально для Лиды. И девушка восторженно благодарила его. Стишок был бездарный, Лидка вполуха слушала его, так ничего и не поняв, но правила игры диктовали другую реакцию. А они строго следовали правилам игры. Мне здесь делать нечего. Я не артист, так что поспешил откланяться. Эдик даже не обернулся в мою сторону, а Лида послала ничего не значащий воздушный поцелуй.
Мне же вдруг захотелось увидеть Вальку, которая меня старательно избегала. И, собравшись с духом, «вдохновленный» встречей с Лидой, этим же вечером я нагрянул в дом доктора Кнутова. По дороге я почему-то собрал целую охапку полевых цветов. Кнутов встретил меня довольно радушно, он был интеллигентом до мозга костей, хотя я не мог не уловить в его тоне некоторой официальности.
— Вы знаете, Даниил, Валечки нет дома.
Был уже глубокий вечер, и я не поверил ни единому слову Кнутова. Где ей еще быть? Валька наверняка пряталась за дверьми соседней комнаты. И я как можно громче сказал: