Перевёрнутый мир
Шрифт:
— Знаешь, дружище, — я похлопал Лютика по плечу. — Спасибо огромное тебе за доверие, но, по-моему, мой писательский дар иссяк, когда я чуть было не свалился с третьего этажа. Как-то его вышибло разом вместе с несостоявшемся полетом.
Лютик вытащил из клетчатой куртки недопитый коньяк и жадно стал пить прямо с горла. Я последовал его примеру. Меня настолько развезло, что единственным желанием было добраться домой и послать всех Феллини, Бальзаков и Лютиков подальше.
Я сделал последний глоток и поставил пустую бутылку на окно. И вдруг заметил на белоснежном подоконнике мертвую бабочку. Очень красивую, яркую. Желтые крылышки и зеленый, слегка потрепанный пушок вокруг поникшей головки.
Чей-то голос, неприятный, визгливый, вывел меня из полусна. Голос Лютика.
— Фу, какая гадость! — одним махом он сбросил бабочку с подоконника. — Надо сказать Мите, чтобы убрал. Кафе ведь образцового порядка. А эта тварь…
— Кто? Митя? — пробормотал я. Слезы по-прежнему текли по щекам. Боже, Даник ведь никогда не плакал. Какой, к черту, Даник. Его уже давно нет.
— Да не Митя! Он парень еще ничего, хоть и мнит себя полубогемой. Я про эту безмозглую тварь. — Лютик брезливо оттолкнул тельце бабочки остроносым ботинком. — Уже скоро зима на дворе. А ей все неймется. Все полетать хочется. Так еще и места потеплее выбирает. Вот дура! Будто в этом кафе может быть теплее. Каждой твари свое место и свое время подыхать. Так нет, и эти норовят подольше пожить да поуютней пристроиться, все спасаются…
Наверно, если бы я не был так пьян, то все же ударил бы Лютика. Но я стоял, покачиваясь на одном месте, и тупо смотрел на пол. Туда, где лежала поздняя бабочка. И вдруг понял, что Любаша умерла навсегда. Я вдруг понял, что сегодня предал ее окончательно. И что она меня никогда не простит. И никогда не скрипнет калитка за моим окном. И не покачнется от ветра кустик сирени. Я вдруг понял, что сегодня упустил свой шанс окончательно. Мне не вернуться в прошлое.
Не помню, как добрался домой. Наверно, помог мой лучший друг Лютик. Хотя, конечно, если бы он не видел во мне соавтора, то наверняка бросил посреди шоссе. Я очнулся уже дома, в своей постели. Шелковые китайские простыни с вышитыми павлинами мягко касались моего вымытого тела. Тускло горела лампа, освещая поднос с черным кофе и дольками лимона. Все повторялось. Дома была моя жена Вика. И я протянул ей руку.
Она присела на возле постели и погладила меня по голове. Не нежно, не ласково. Почти по-матерински. Скорее — жалея.
— Все повторяется, — без осуждения, скорее, бесстрастно сказала она. — Все повторяется.
— Не знаю, Вика, — хрипло прошептал я.
— Но хотя бы… Ты хотя бы ему в морду дал? — В ее голосе появилась слабая надежда.
Слабая надежда не оправдалась.
— Я буду сниматься у него в новом фильме. Он даже предложил написать вместе сценарий. Обещает «Оскара».
— Боже! — Вновь ни истерик, ни заламывания рук. — Боже, неужели это возможно — чтобы все шло по кругу? И неужели этот круг вновь замкнется?
— Ты о чем, Вика?
— Ты знаешь. Все одно и то же. Предательство. Пьянки. И вновь предательство. А в перерывах оглушительные, невероятно болезненные муки совести, проедающие душу и мозг насквозь. Которые потом загоняют в тупик. И круг замыкается. Тебе повезло один раз. Ты выкарабкался.
— Как знать, — почему-то сказал я.
— Я тебя предупреждала. Но, наверно, все бесполезно.
— Не уходи от меня, Вика.
— Нет, пока не уйду. Но, извини, не знаю, что еще могу для тебя сделать. Я думала, ты изменился, стал другим. Так было на это похоже. Я ошиблась, хотя редко ошибаюсь. Я уже ничем не могу помочь тебе. Но пока не уйду.
Вика надела длинный кожаный плащ, взяла черный зонт и черную квадратную сумку, похожую на дипломат. Деловая женщина шла в деловой мир. Где все совсем по-другому. И у меня вдруг мелькнула мысль: но лучше ли? Не одно ли и то же? Просто Вика этого не понимала. А может, просто была очень сильной, чтобы заставить себя не понимать.
— Да, кстати, Слава, — у порога она обернулась. — А куда подевалась твоя черная родинка на левом плече? Когда я тебе вчера помогла раздеться, то заметила, что ее нет.
— Я ее убрал. Вернее, мне удалили в косметическом салоне. Как-то цыганка мне нагадала, что все мои тревоги и беды от этой родинки.
— Цыганка, видимо, ошиблась. — Вика посмотрела на меня долгим пристальным взглядом и плотно прикрыла за собой дверь.
Я остался с чашкой кофе в одной руке и куском сахарного лимона — в другой. На шелковых простынях, по которым шествовали важные цветные павлины. Окончательно меня привел в чувство беспрерывный, навязчивый телефонный звонок. Так звонить мог только его благородие Лютик.
— Ну что, свинья, очухался? Еще бы не очухаться при такой-то жене. Что-что, а с женами тебе всегда везло, чертяка. В общем, сообщаю великую новость. Заявку одобрили «на ура». Приступаем к работе. Денег дают немеряно. Очередь на кинопробы уже выстроилась. Но мы еще подумаем, кому оказать такую величайшую честь! — Лютик тарахтел не преставая.
Я уже успел допить чашку кофе и даже облегченно вздохнул.
— Чего вздыхаешь, олух, ты прыгать должен от радости!
Мне показалось, что Лютику так хотелось добавить в стиле Песочного: и целовать мне руки. Но он мудро промолчал. Видимо, вспомнил, что сценарий пишу я. А он только держит чернильницу.
— Да, кстати, как тебе заявка?
— Какая заявка? — не понял я.
— О боги! О ангелы! — взывал к своим покровителям Лютик. — Если ты ее потерял, я тебя застрелю, даю слово чести.
Я попросил Лютика чуток попридержать револьвер и стал искать заявку. Она оказалась в одном из карманов.
— Не нужно стрелять в меня, Лютик. Я и так стреляный. В общем, прочитаю — перезвоню. А ты все же подумай о настоящем сценаристе. Они тоже имеют право на труд.
— Пусть лучше воспользуются правом на отдых. А мы вот с тобой…
Я положил трубку и начал читать. Это был действительно хороший рассказ. Написанный хорошим слогом, с чувством юмора. Более того, сюжет развивался стремительно, и не терпелось узнать, что будет дальше. Не знаю, как насчет «Оскара», но из такого сюжета действительно мог получиться интересный фильм. Криминала в меру — только для затравки, много дружбы, любви и предательства, много раскаяния и главное — финал, после которого хочется о многом подумать… Это была история жизни девушки, одной из самых преданных поклонниц старой рок-группы и ее лидера. Эта девчонка по воле обстоятельств оказывается на самом дне жизни, все меньше и меньше веря в добро и справедливость. И решается на заказное убийство, не зная свою жертву в лицо. Она ранит этого человека и узнает в нем своего кумира. Девушка спасает его и не только от смерти… Но и от сытости, равнодушия и пренебрежения к людям. Они по-разному смотрят на жизнь. Богач и нищенка. Интеллектуал и недоучка. Знаменитость и бродяжка. Но это не мешает им влюбиться друг в друга по-настоящему…