Перевод Гоблина
Шрифт:
– Идиот, тебя спрашивают – как он на нее смотрит? Он сведет меня с ума!
– Стоят, чего-то перетирают… типа, поедем катацца…
– Причем здесь тачка? Ну при чем здесь престижное авто?
– Тачка в сексе не помеха. А чего так долго тереть, блин! Ирка, не тупи, сцуко! Прыгай в тачку… Какие непонятки?
– Ну, при чем здесь секс? Мама, подмети вазу!
– Еще раз повторяю для тех, кто в танке – в доме ребенок.
Визжит как резаная:
– В доме ребенок, я сказала! Какой секс,
Денис удаляется, почесываясь – спать. Ему эти бодания пофиг. Тем более, что Ирина уже в салоне авто.
– У меня сегодня день рождения, – говорит Алексей Германович, выключив музыку.
Ирине так странно слышать совсем рядом голос мужчины, которому она возможно нравится. А она чувствует, что нравится ему.
– Поздравляю. А где гости?
– На даче.
– Зачем же Вы уехали?
– За подарком. Я бы хотел побыть с Вами. Может быть, сделаете такой подарок? Мне Вас не хватает.
– Вам не хватает сына, а не меня.
– Вы прожили с ним два месяца. Я вас теперь воспринимаю как одно целое. Вас и сына.
– Мы не были одно целое…
К ее горлу подкатывает комок жалости.
– А может и были… Или стали…
– Вы испытали тогда оргазм? Он так этого хотел.
Ирина замолчала, женщины не любят разговоры про это.
– Это важно? К стыду своему, да.
Алексей Германович выходит из машины, закуривает, бросает сигарету, торопливо садится на место.
– И он, и Вы испытали все! Это была любовь! Но где дети от нее?
Он трясет Ирину за плечи.
– Где дети, Ирина? Где наши и ваши дети, я спрашиваю! Наши или ваши, мои или твои, все равно… Где они?
Ирина плачет, тело ее безвольно колышится в сильных руках Алексея Германовича. И она чувствует, что чем больше слез, – тем легче и легче ей становится.
– Я не знаю где… В небесах, наверно…
И не может понять, то ли плачет она еще, то ли уже поет.
Алексей Германович пришел в себя.
– Вам больно? Простите…
Ирина потрогала свои плечи, побывавшие в суровых руках самца.
– Вы что, собираетесь меня убить за то, что я не состоялась как рожальная машина?
И предложила – легко, зная, что не будет возражений:
– Наверно надо чего-нибудь выпить за Вас. Иначе мы так друг друга сведем с ума.
– Да, конечно, есть повод. Я знаю, хороший ресторан.
После ресторана они навеселе, – кажется, они нашли общий язык, перейдя на ты.
За рулем девушка-водитель. Такси везет их из центра Москвы в загородный дом Алексея Германовича. Они негромко и шутливо переговариваются, как будто произносят какое-то заклинание, понятное только им.
– Где дети?
– Я не знаю где…
– Где дети?
– Они скоро будут.
– Они ушли погулять?
– Да,
Между тем на пустынных улицах уже рассвело.
Улицу оглашают вопли Джулии и Пенелопы, девушки возвращаются из ночного клуба. Правда, куда они идут – непонятно. Вот так пешком до Пролетарки, где снимают однушку на двоих?
Джулия колошматит сумочкой бестолковую и опять перебинтованную Пенелопу.
– Пока я пела – этой уродины не было в зале! Она не плакала, как все приличные люди, а шмоналась по туалетам!
– Я спустилась просто поправить чулочки!
– Кого ты хотела встретить в женском туалете? Тупая, она даже не понимает, что в наших клубах нет мужских туалетов! Нет мужских, ты понимаешь или нет?
Пенелопа уворачивается.
– Я спустилась просто поправить чулочки! Не бей Эсмеральдочку, она опять обкакается!
– Чулочки? Я тебе сказала, когда я пою – сидеть в зале и плакать, а не шмонаться по сортирам! Особенно, когда я пою «Желтую Луну»!
– Возьми Эсмеральдочку, все! Это – зи енд! Я пошла вешаться! Вот они, таблеточки!
Трясет смертоносной пачкой.
– Вот они! А теперь возьми Эсмеральдочку. Я при ней не могу повеситься, она опять обделается от страха.
Пенелопа опускает трясущуюся Эсмеральду на шаткие ножки, отбегает, всхлипывая:
– Бедная Эсмеральда, сирота! Прощай! Помни свою Пенелопочку…
Останавливается такси.
– Джулия? Пенелопа? Девочки! – смеется Ирина. – Ну, смешные…
– Кто это? – не понимает Алексей Германович.
– Это мои подруги, трансвеститы. Девочки, остыньте. Пенелопа, возьми Эсмеральду.
Джулия и Пенелопа подходят.
– Девочки, со мной!
И снова на заднем сиденье, счастливо улыбаясь, Ирина и Алексей Германович, шепчут друг другу слова, понятные только им – влюбленным.
– Где дети?
– Они скоро будут.
– Они ушли погулять?
– Они скоро будут.
К воркованию прислушивается задумчивая Джулия, – и эта любовная словесная вязь западает ей в душу.
Пенелопа на переднем сиденье продолжает рассказывать девушке-таксисту знакомую историю любви.
– Я сделала ножкой так… И Костя это увидел… Потом вот так…
– Сильно.
– Правда? Какая ты милая, Ленусик!
Она тщательно запудривает фингал от Джулии, потом оборачивается и показывает той язык.
Во дворе много гостей, полно их и в доме, гремит цыганская музыка, оживление, салюты и петарды, вокруг небольшого пруда. В нем кто-то барахтается, его вытягивают…
И туманы плывут вокруг… золотые туманы сентября… и блестит в них паутина… и жить хочется до слез… и счастливо жить… и женские голоса слышать бесконечно… и деток голоса тоже…