Перевод показаний
Шрифт:
Говорят, революция это технология. Люди так говорят. Я этого не говорю. Геометрические решения, цифровые задачи. Я читаю из интереса, для обучения, но из интереса тоже, своего собственного. Такая книга, как эта, поглощает меня. Я наткнулся на нее в этом городе. Купил ее. У продавца. Продавца не знаю.
Почему же так невозможно сказать. Я продавца не знаю. Вот видите, сказал.
Который из них.
Да, который из них.
Волшебники могут летать. Тоже и животные, да, свиньи, все, планета Марс для марсиан, для марсианских коллег.
Я бы не описал эти пограничные города, как полные сокровищ, как поселения, в которых находят клады. Да книга и не сокровище.
Продавца, у которого были эти книги, назвать не могу. Тут имеются и другие сокровища. Снадобья для сексуального содействия, лекарства, оружие или домашний скот, фруктовая продукция, овощная продукция, вина, алкоголь, бренди, ювелирные изделия, безделушки, местное бренди, да, оно опасно для здоровья, да, и живой скот, все это можно купить. Насчет людей не знаю. Людей, нуда, их купить можно всегда. Целую экономику выстроить. Существует же торговля людьми. Кто станет сентиментальничать, я могу, если это дозволено, могу думать так, как же это возможно, это же дети, наши младшие сестры и братья, как же можно их продавать.
Я в этих участках гость, но знание, оно ведь доступно. Может никто не знать. Тоже и в давние годы, истории про быстрый подъем во взаимном обмене товарами, да, всеми услугами и продуктами, так говорят, предметами роскоши, хай-фай оборудованием, компьютерным оборудованием, телекоммуникации, всякая телефония, хардвер-софтвер. Мы слышим об этом. Но не видим. Я не вижу. Нет, был там один продавец, продавал пишущую машинку, не электрическую и, по-моему, без бумаги. И среди народа тоже, если близко к границе, могут появляться книги. Кто это может сказать, тут дело случая. У меня есть книги и были. Встречаются ли распущенные люди, которые этим пользуются, это возможно, они покупают и продают, мы покупаем и продаем, мы же человеческие существа, как и они. Кого это удивляет. Не знаю, почему.
Там было много овощной продукции, фруктов, сырого мяса, кое-что подгнило, издавало запахи, спелые, другая еда, выпечка. Люди же едят. Всегда. И на прощание, тоже всегда. Я не покупал. Я поел перед тем, как пришел туда. Хорошей еды. В ресторане, я там ел, суп и еще рыбу. Я был один. Коллеги не покупали эту еду для меня, я сам. Да коллег там и не было. Откуда эта рыба. Я спросил у официанта. Он не знал. Официанты не владеют такой информацией, прошу прощения, сэр. Хорошая рыба, жирная, я и сейчас помню ее вкус, запах, так что на автобусной станции я был не голодный. Может быть, на дорогу и стоило купить какой-нибудь фрукт, я думал об этом, да, но не купил, не вышел, чтобы купить, думал, вдруг кто-то сядет на мое место. Если бы знать, что мне позволят вернуться, я может и вышел бы на дорогу внизу, но там были армейские, а кто способен сказать, что они сделают, зачем рисковать здоровьем. Армейские люди опасные, а безопасности тем более.
Это не сарказм.
Ну так вот, я был на верхнем уровне автобуса. Один человек рядом, человек с чемоданчиком. Глаза у него закрыты, отдыхает, едет куда-то из дома, работать. Впереди женщина, религиозница, она не шевелится, может быть, тоже спит. А рядом с ней молодой парень, сумка стоит на сидении.
Я тогда был усталый, я и сейчас усталый. Утомление. От всего. Тут все дело в энергии. Для жизни, проживания, для энергии, кислород и вода, мы дышим, как мы дышим, дыхание для проживания, откуда оно берется, откуда мы получаем
Трубопроводы, отгороженные участки. Кто же не рассказывает о горах.
Внизу на улице были люди. Что я могу сказать.
Да, я тогда читал книгу и краем глаза поглядывал на улицу, рядом с тачками, где фруктовая и овощная продукция. Этот был там, со стариком и старухой, с пожилыми. Конечно у них было прощание, такое, заключительное. Много пожеланий, объятий. Он был их внуком, может и внуком, думаю так. Каждый отдавал ему что-то, деньги, драгоценности или безделушки, серебряные и золотые предметы, не знаю, ножи, посуду, семейные ценности, не знаю. Они, должны быть там, можно найти на его теле, деньги, конечно, конечно, сбережения, пожилые родственники молодому человеку, мечты и надежды, что им еще остается, вот и отдают все ему, это обмен, подношение богам и всем прочим духовным существам, пропуск для наших детей, защита нашей молодежи и будущего.
Старики так делают. Молодежь дает им надежду на будущее. Все надежды семьи могут основываться на нем, если он молодой мужчина, больше, чем на молодой женщине, да, я и говорю, это старики и так они думают, о будущем, это не я, это они так думают, да, а в будущем и нет ничего, кроме самодовольных глупцов, тыквоголовых.
Это не саркастичность. Тыквоголовые же везде. В нашей культуре, в нашей стране, чьей стране, кто говорит «наша», да, тыквоголовые везде.
Они повсюду. В продаже, да, повсюду.
Тыквы могут быть мягкие и зрелые, подрастающие, гнилые. Так что после один армейский выстрелил в него пулями и убил. Имел ли он знаки отличия, возможно и так, если бы его застрелили тыквоголовые, его бы почтили, государственные начальства так бы сказали о нем, погиб с приданием полных почестей. И тогда никакие гнилые тыквы не рассекались бы о его знаки отличия, если он их имел, этот, из безопасностей.
Это не саркастичность, сарказм.
Теперь возвращаясь к себе, на верхней части автобуса, полетной палубе для наших людей, да, во все галактики, где встречается планета Марс, где все достойные марсианские коллеги, это не саркастичность.
Я продолжал читать книгу. Какая тут может быть злость. Может злость и движет делами, может события подталкиваются злостью, некоторые думают так, да, я не из них, книги не живут, они пассивны, возникают на сват, как внутренние органы, читаются людьми, то есть нами, мы их так.
Ну и что.
читая книги. Языки компьютеризации, алгоритмические задачи, давайте мы их решим, возможно не возможно, чего мы можем достичь, все человеческие особи, с нашими моментами, павловскими моментами, это не саркастичность.
Все уже сели и водитель тоже
Все уже сели. Я подумал это, услышав, как заработал мотор, так что водитель уже тоже, и тут же начались беспорядки. Родственники остались внизу на улице, а их родственники сели в автобус. Громкие голоса, я посмотрел, да, бравые армейские, орущие армейские, все голоса, людские голоса, орут, орут. Потом из автобуса выволакивали людей, выволокли из автобуса. Армейские набились в него, тянули, толкали, какие задачи выполняют армейские, серьезные операции, важные оперативные дела, все армейские в их знаках отличия, большие знаки, нарядные знаки, блестящие армейские в блестящих знаках, все в орденах, весь персонал, за доблестную кончину с почестями. Это были почетные люди, отважные люди, люди в автобусе, внутри, снаружи, верхний уровень, нижний уровень, и на улице, бравые мужчины, важные мужчины, важные операции, для тыквоголовых, я не раздражаюсь.