Перевозбуждение примитивной личности
Шрифт:
– Помнишь? – спросил он.
– Еще бы! Знаешь, как больно было!
Он взял мою голову руками и осторожно подул на переносицу.
– Костя!
– Нет-нет, ничего… – слегка смутился он. – Ну, едем, Шадрина! Ты что пьешь?
– Ну, к печеной картошке лучше водки ничего не придумано. А еще я знаешь чего хочу?
– Ну?
– Квасу!
– Квасной патриотизм взыграл?
– Нет, я просто вспомнила…
– Как я принес тебе бидон квасу, когда ты болела?
– Да! Было так жарко, хотелось пить…
– Я
– Кажется…
– Тронут, что ты это помнишь. Значит, не зря старался.
Я понимала – нельзя, нельзя в это углубляться, опасно. Он слишком хорош, просто невероятно хорош, и от него исходит такое мужское обаяние, что очень легко совсем потерять голову, да я, кажется, уже ее потеряла, раз еду к нему на дачу… Надо попытаться по крайней мере сбить его с лирического настроя.
– Костя, а ты с кем-то из наших поддерживаешь отношения?
– Постоянно только с Надькой Коваль. Она гримером у нас в театре. У нее трое детей. Три пацана, погодки.
– Надо же! А муж кто?
– О, муж у нее знаменитый парикмахер, хороший мужик, только иногда уходит в запой. Но нечасто. А еще с Венькой Гордоном общаюсь. Он, правда, живет в Иерусалиме, но бывает в Москве, и я у него бывал. Ну и, разумеется, Тоська Бах! Она ходит на все мои премьеры, и у меня такое ощущение, что всякий раз с новым спутником. Но она милая, хоть и болтушка. Вот, пожалуй, и все… Да, помнишь Витька Дубова? Он года два назад умер…
– Что-то я такого не помню.
– Как ты можешь его не помнить? Высоченный такой, худющий. Мы еще звали его «Вишневый зад»?
– Погоди, погоди, «Вишневый зад», что-то припоминаю… У него штаны были вишневые, да?
– Ага, вельветовые, вспомнила? Так вот, умер от инфаркта. В одночасье. А добился многого, банкиром стал. А хочешь знать, как сегодня все вышло? Тося позвонила сообщить точное время встречи в школе, а я сказал, что не уверен, смогу ли прийти. Она развопилась, а потом как бы между прочим сказала, что Шадрина уже в Москве. Ну, тут уж я встал на уши, стребовал с нее твой телефон, можно сказать, прибег к шантажу, и буквально через две минуты мне сообщили, что спектакль сегодня отменяется. Я решил, что это знак свыше…
– А тебе не было страшно?
– Страшно?
– Ну ведь столько лет прошло…
– Для меня это не имеет значения, ты это ты.
– Но ведь я могла бог знает во что превратиться…
– У меня слабое воображение, – засмеялся он.
– Но как же это возможно для такого знаменитого актера?
– Ну, знаменитый не обязательно гениальный. Я просто хороший актер, но не гениальный, я это знаю.
– Ты странный парень.
– А не странен кто ж? – засмеялся он.
– Твоя дача далеко?
– Нет, еще минут двадцать езды. А знаешь, я как-то давал интервью
– Я вчера видела повтор. Случайно наткнулась…
– Правда?
– Конечно. Меня это растрогало.
– А знаешь, почему я так сказал?
– Я думала об этом.
– И что придумала?
– Что ты этой детской любовью прикрываешься как щитом от массы напирающих на тебя баб.
– Шадрина, ты почему такая умная? – захохотал он. – Только в тот момент я защищался не от массы, а от одной, но весьма настырной… И тем не менее я сказал правду. Запомни это, Шадрина.
Дальше мы ехали молча. Внутри у меня бушевали штормы. Словно все эти эмоции ожили после многолетнего анабиоза… И дело было не только в Косте… Интересно, может человек выдержать такое в течение двух недель? А ведь есть еще Рыжий… Но он как раз успокаивал меня. Он не казался опасным, но как же он проигрывал в сравнении с Костей… К тому же у нас с ним не было ни одного общего воспоминания, кроме Барсика на ограде…
– Приехали! – объявил Костя.
Дом и вправду был старый, даже ветхий, но старания хозяина привести его в божеский вид были заметны.
– Вот мое владение! Не слишком шикарно, да? Зато смотри, какой сад. Мне все талдычат – снеси, построй новый дом, а мне не хочется, я этот люблю…
– Ты такой верный человек?
– Да, по сути, я очень верный…
– За этим должно последовать какое-то но?
– Пожалуй! – рассмеялся он.
– Не можешь хранить верность женщине?
– Просто еще не встретил ни одной, которая бы этого стоила.
– Ну и соблазнов наверняка куча?
– И соблазнов, – кивнул он. – Слушай, Шадрина, да чего же мне с тобой легко… А раньше, наоборот, было так трудно…
– Это потому что раньше ты был в меня влюблен, а теперь просто встретил школьную подругу… И потом, нам вроде как ничего друг от друга не надо…
– Фигня!
– То есть?
– Мне лично от тебя много надо! Надеюсь, и тебе…
– А картошка у тебя есть? На данный момент мне от тебя нужна только печеная картошка.
– Понял. Картошка есть, костер сейчас разожгу.
Он внимательно на меня посмотрел. И засмеялся:
– Не ври, Шадрина, ты врать никогда не умела, у тебя сразу уши краснеют, так что зря так коротко постриглась.
– Не выдумывай! – я невольно схватилась за ухо.
– Умная, умная, а попалась!
– Так есть картошка или нет?
– Конечно есть, более того, видишь этот ящик?
– Ну, вижу.
– Сам сделал специально, чтобы печь картошку, в нем она получается охренительно вкусная и негрязная. Я сейчас!
Он принес с терраски складное креслице.
– Садись, я все сам сделаю. И вот возьми, намажься, а то комары…
– Спасибо, но давай лучше я тебе помогу!
– Не надо, я в два счета!