Перезагрузка или Back in the USSR. Дилогия
Шрифт:
Ага, хренушки! Если в той реальности режиссер только в 80-х 'завис' с семьей на чужбине, выбрав солнечную Италию, то в этой все произошло лет на пять-шесть раньше, а вместо Италии Тарковский выбрал Соединенные Штаты, причем оставив жену и сына в Советском Союзе. Видно, опьянил его воздух свободы. Об этом я узнал от товарища из 'конторы', к которому явился по повестке через два дня, недоумевая по поводу своего вызова в здание на Лубянке.
– Здравствуйте, Сергей Андреевич, присаживайтесь.
Все это мне живо напомнило визит в региональное
– Что?! Тарковский остался в Америке? Он попросил политического убежища?
– Пока официально ничего не подтверждено, ясно только, что Андрей Арсеньевич не вернулся в отель, и нашей делегации пришлось улетать без него. Сергей Андреевич, вот вам бумага, ручка, и излагайте всю историю ваших отношений с Тарковским. Как познакомились, как снимали фильм, как он уговаривал вас лететь в Штаты...
– Да не уговаривал он меня, сказал только, что попробует пробить поездку на церемонию вручения 'Оскара'.
– И это тоже упомяните. Пишите, время у нас с вами еще есть.
Лишь спустя два с половиной часа я покинул этот кабинет, при этом меня изрядно потряхивало. Подумалось, что, наверное, и Высоцкого так же колотило, когда он ехал ко мне. Ладно, с меня взятки гладки, я с Тарковским закулисных бесед не вел, мне скрывать особо-то и нечего. Да и в разряд стукачей вроде не попал, не донос же в конце концов писал. А жаль, очень жаль, подпортил прославленный режиссер чувство радости от победы. Теперь вполне вероятно, что после таких событий 'Оскар' я так и не увижу. Надеюсь, Тарковский хотя бы не присвоил статуэтку, перед тем как стать невозвращенцем, а то это было бы совсем по-свински с его стороны.
На следующее утро позвонил Боярский:
– Сергей Андреевич, приветствую вас!
– прокричал он в трубку своим знаменитым голосом с хрипотцой.
– Вот приехал в Москву на съемки, заодно решил узнать, как там продвигается дело с песнями?
– Утро доброе, Михаил, с песнями все нормально, я их даже успел в ВААП зарегистрировать. Давайте пересечемся где-нибудь в центре, я вам отдам текст с нотами. Правда, без аранжировки, это уж сами там как-нибудь сообразите.
– А можете подъехать на Шаболовку часам к трем? Я как раз с записи должен освободиться.
– Не вопрос, тогда с трех до четырех дня буду ждать вас на Шаболовке-37, на входе в здание.
Не успел положить трубку, как вновь раздался звонок. Чертыхнувшись, поднял трубку. На этот раз оказался Высоцкий:
– Старик, можешь меня поздравить, на следующей неделе я улетаю в Тибет с командой Эдика Мысловского. Они по своим альпинистским делам, а я задержусь в какой-нибудь деревушке, поживу там
– Ничего себе новость! И надолго задержишься?
– Пока сам не знаю, на месячишко пока постараюсь визу выбить, а там как получится. В театре я отпуск за свой счет взял, хотя если не уложусь - могут и уволить за прогулы, Любимов меня в последнее время что-то недолюбливает... Хм, интересная игра слов, Любимов недолюбливает... Одним словом, беру гитару, и, как в песне - за туманом и за запахом тайги.
Глава 18
А через день Высоцкий снова набрал мой номер и грустно сообщил, что ему почему-то запрещают выезд в 'братский' Китай, на территории которого находился Тибет. В то же время Мысловскому и другим альпинистам из его команды никто препон не чинил, им уже почти все документы оформили. А может быть, виной тому еще и песни, в которых бард стебался над китайцами?
– Блин... А ты еще кому-нибудь рассказывал, что планируешь задержаться в Тибете?
– Да нет вроде, только тебе... Даже Марина не в курсе, хотел ей перед отъездом просто записку оставить на кухонном столе.
– И я тоже никому не говорил... Надеюсь, тут ты мне веришь?
– Обижаешь, старик!
– А ты мне из дома тогда звонил?
– Ну да.
– Хм, это что же получается, мой или твой телефон... того?
– Понял, о чем ты, - подобрался на том конце провода Семеныч.
– Мог бы и сам догадаться, как-то не сообразил. Впредь умнее буду.
Распрощавшись с расстроенным Высоцким, я подумал, не задействовать ли административный ресурс? Имея такие связи чуть ли не в высшем руководстве страны, почему бы не попросить за несчастного барда? Плохо, конечно, что Андропов не наш человек, и нет никого в 'ближнем круге' из КГБ, ведь это по-любому их рук дело. Не удивлюсь, если Семеныча вызовут в комитет давать показания.
Конечно, тревожить лишний раз Машерова по таким пустякам немного неудобно, тем более вряд ли он большой поклонник творчества Высоцкого, но тут у человека жизнь висит на волоске, можно сказать. С первого раза дозвониться до первого секретаря ЦК КП Белоруссии не получилось, сказали, что он в полях, проверяет коровники где-то в области и будет если только к вечеру. Перезвонил вечером, на этот раз удачно.
– Здравствуйте, Сергей Андреевич, что случилось?
– спросил Машеров, когда нас, наконец, соединили.
– Петр Миронович, просьба огромная к вам. Не за себя прошу, за Владимира Семеновича Высоцкого.
– Что с ним стряслось? И почему ко мне обратились? Он же не в Белоруссии живет...
Стараясь не отнимать много времени у собеседника, вкратце обрисовал ситуацию. В завершение намекнул, что у Машерова имеются хорошие знакомые в силовых структурах в Москве, которые могли бы поучаствовать в судьбе поэта и музыканта.