Пёрл-Харбор: Ошибка или провокация?
Шрифт:
Во-вторых, Франклину Рузвельту было необходимо создать прочный внутриполитический базис для проведения активных внешнеполитических акций, для чего надо было склонить на свою сторону общественное мнение. Однако в 1933—1937 г. сделать это было просто невозможно, большинство республиканской и демократической партий придерживались мнения о необходимости сохранения политики «блестящей изоляции». Недаром с 1934 по 1936 г. работала сенатская комиссия Д. Нея по расследованию деятельности «торговцев смертью», которая обнаружила факты причастности американских компаний к продаже оружия воюющим сторонам во время Первой мировой. Огромное количество случаев махинаций, злоупотреблений и нарушений, вскрытое комиссией, ожесточило американский народ против активной внешнеполитической линии [214] . Под воздействием расследования Нея «поток книг и популярных фильмов подняли американский народ против войны так же, как «Хижина дяди Тома» в свое время подняла людей против негритянского рабства» [215] . В таких условиях Рузвельт был вынужден идти на поводу у Конгресса, соглашаясь с созданием в 1935 г. Национального совета по контролю над продажей оружия
214
Мальков В.Л. Указ. соч. С. 103; Наджафов Д.Г. Народ США — против войны и фашизма (1933—1939). — М., 1969, С. 64.
215
Adler S. Op. Cit., p. 54—57.
В то же время Рузвельту удалось сделать ряд важных шагов, позволивших в последствии перейти к более активной линии и не остаться в международной изоляции: были восстановлены отношения с Россией, что явилось серьезным фактом «баланса сил» на Дальнем Востоке. Несмотря на фактический провал II Лондонской конференции, наметилось серьезное потепление отношений с Великобританией.
«Китайский инцидент»
В 1937 г. разразился новый экономический кризис. Конечно не такой масштабный, как в 1929 г. Тем не менее его последствия затронули экономики США, Великобритании, Франции и ряда других стран. В то же время Германия; Япония и Италия практически не ощутили на себе его влияния, т.к. их промышленность была загружена военными заказами и практически не реагировала на изменения мировой конъюнктуры. Экономический кризис — второй за десятилетие — еще в большей мере обострил борьбу за рынки сбыта, источники сырья и сферы приложения капитала.
В условиях экономической лихорадки Ф. Рузвельт был занят прежде всего внутренними проблемами. Он видел перспективу. «Если мы не добьемся экономического восстановления, — говорил президент в близком кругу, — в 1940 г. никто из нас не будет переизбран» [216] . Однако Рузвельт видел, что меры, которые предпринимались им в 1933—1937 гг. в рамках «нового курса», уже не смогут принести необходимого облегчения, они могут лишь на короткое время заглушить симптомы. В то же время президент не мог не отмечать все большего роста международной напряженности — итало-абиссинская война 1935 г., Гражданская война в Испании в 1936 г., наметившийся процесс сколачивания блока фашистских государств и их все более агрессивная внешняя политика. Тем не менее в 1936 г. «Рузвельт был готов игнорировать» международную обстановку. В 1937—1938 гг. ситуация в корне изменилась.
216
Цит. по.: Яковлев Н.Н. Рузвельт... С. 300—301.
7 июля японские военные спровоцировали инцидент на мосту Лугоуцяо, недалеко от Пекина, и развернули широкомасштабное наступление. Фактически началась японо-китайская война. К концу июля японским войскам удалось захватить Пекин и Тянь-цзынь, в августе окрестности Шанхая стали районом боевых действий. Однако ни администрация Рузвельта, ни он сам не усмотрели в начавшихся военных действиях состояния войны. Правительство США ограничилось лишь «произнесением фраз громкого, но не эффективного сочувствия» Китаю [217] . 12 июля секретарь Хэлл выразил «заинтересованность» Соединенных Штатов в происходящем и попросил посла X. Саито донести до своего правительства «бессмысленность» войны [218] . В отличие от «маньчжурского инцидента», на этот раз Япония действительно начала войну. Если в 1931—1933 гг. японские полевые командиры проводили военные акции и просто ставили Имперское правительство перед фактом, вынуждая политиков подстраиваться, то теперь все было наоборот. Правительство принца Коноэ [219] продолжило курс Хироты. Еще 7 августа 1936 г. кабинет министров принял два основополагающих документа: «Принципы национальной политики» и «Внешняя политика империи». Оба документа декларировали агрессивный курс. Японское правительство планировало завершить государственное обустройство Манчжоу-го. Создать марионеточные режимы в пяти северо-восточных провинциях Китая. Форсировать подготовку к войне с СССР и установить японское господство в западной части Тихого океана и Юго-Восточной Азии. В отличие от предыдущих военных акций в Китае, инцидент у моста Марко Поло (Лугоуцяо) и последовавшая эскалация конфликта были не только поддержаны гражданским кабинетом, но и напрямую управлялись из Токио. Принц надеялся одним ударом покончить с проблемами в Китае и освободить руки для других направлений.
217
Welles S. The Time for Decision. — N.Y., 1944, p. 280.
218
Peace & War... p. 370.
219
Правительство Хироты пало 23 января 1937 г., 2 февраля пост премьер-министра занял генерал Хаяси, однако его правительство продержалось лишь несколько месяцев. 4 июня 1937 г. имперское правительство возглавил принц Коноэ — потомок аристократического рода Фудзивара, правившего Японией в 794—1185 гг., впоследствии род пользовался определенными привилегиями, так наследники престола женились на представительницах этого рода. Принц Коноэ был человеком харизматичным, обладал острым умом. Высокое происхождение, тесные связи с ВМС и широкая поддержка правых политических кругов обеспечили его восхождение к власти. (Прим. авт.)
Рузвельт решил занять довольно гибкую позицию. Он заявлял, что его политика «покоилась на 24-х часовой базе» [220] , то есть могла кардинально переменить направление в любой момент. Тем не менее, стремясь сохранить свободу маневра как внутри страны, так и на международной арене, президент решил полностью придерживаться буквы
220
ДВП. Т. 20. С. 530—531.
16 июля 1937 г. Хэлл выступил с декларацией, в которой говорилось, что США «настойчиво и постоянно выступают за сохранение мира». В Белом доме и Госдепе продолжали тешить себя иллюзией, что конфликт можно уладить дипломатическим путем. Государственный секретарь даже предложил американское посредничество в урегулировании конфликта. В беседе с японским послом он сказал, что Соединенные Штаты «самым серьезным образом обеспокоены и заинтересованы» в разрешении «противоречий» между двумя нациями, и предложил «добрые услуги» [221] .
221
Peace & War..., p. 370 — 371.
Государственный департамент продолжал действовать в том же направлении: 8 августа в адрес Имперского правительства Японии была направлена телеграмма с предложением посредничества. 10 августа состоялся «конфиденциальный и неформальный» разговор между министром иностранных дел Хиротой и послом США в Японии Грю, в котором Грю вновь указал на возможность оказания Соединенными Штатами «добрых услуг». Пытаясь отбиться от назойливых американцев с их «услугами», министр сообщил, что между нанкинским правительством и Японией уже идут секретные переговоры, о которых прессе неизвестно. Однако слишком обнадеживать своих визави Хирота не стал и тут же отрезал: достижение соглашения возможно лишь при полном принятии китайской стороной японских условий. И уже в конце беседы хитрый японец окончательно выбил меч миротворческих предложений из рук Госдепа. Если администрация США действительно желает быть полезной в деле урегулирования конфликта, то ей следует «подтолкнуть Чан Кайши к быстрым действиям», то есть к принятию японского предложения, в таком случае «войны можно избежать» [222] . Все просто — хотите вмешивайтесь, хотите нет, а Империя своего не упустит. Естественно, вмешиваться не хотели, хороший аппетит Японии был хорошо известен.
222
Ibid., p. 373.
Тем временем ситуация в Китае продолжала накаляться. Чан Кайши решил перенести военные действия из Северного Китая в район нижнего течения Янцзы, ближе к Шанхаю. Лидер гоминьдана рассчитывал, что шальной японский снаряд или бомба упадет на территорию одного из международных сетлментов и спровоцирует участие западных держав в конфликте. Наивно, но могло сработать. 13 августа обеспокоенный все более осложнявшейся обстановкой вокруг Шанхая Хэлл вновь пригласил для беседы японского посла и объявил, что «и Япония, и Китай будут одинаково ответственны, в случае если в Шанхае произойдет значительное военное столкновение...» [223] .
223
Press Japan, 1931—1941, V. I, p. 342.
В Токио решили прибегнуть к стандартным в таких случаях заявлениям. Япония лишь стремится «к действительно гармоничному сотрудничеству между Японией, Манчжоу-го и Китаем» [224] , говорилось в ноте от 16 августа. Однако не успела японская дипломатия расплыться в мирных заверениях, Коноэ объявил войну. Произошло это 17 августа. Складывалось такое впечатление, что в Токио правая рука не знает, что творит левая. Шокированный Госдеп только и выпалил, что действия Имперского правительства расходятся с принципами, декларированными им же днем ранее. Вопрос, говорилось далее, теперь касается не только «защиты граждан и собственности» США, но выходит далеко за эти пределы [225] . Намек хотя и туманный, но довольно жесткий — Соединенные Штаты были доведены до предела.
224
International Affairs... 1937, p. 659.
225
Press Releases...1937, № 413, p. 166.
Госдеп не нуждался в помощи прорицателей. Предсказать развитие ситуации было несложно, симптомы улучшения отсутствовали. Отсутствовали и причины, могущие остановить Токио. Конфликт уже зашел так далеко, что любой неверный шаг, провокация или шальной снаряд мог вовлечь Соединенные Штаты в войну. Но Вашингтон к войне не был готов, причем не только психологически. Не были готовы армия и флот, потрясать оружием было просто опасно. Стремясь избежать расширения конфликта, 2 сентября Хэлл направил подробные инструкции послу в Токио. Грю сообщалось, что США ни при каких обстоятельствах не хотят участия в конфликте. Посол должен был строить свои отношения с японским МИД, исходя из данного императива. В то же время перед Грю ставилась задача по защите жизней, собственности и прав как граждан США, так и самого государства, опираясь на «законы, договоры, общественное мнение и другие сдерживающие соображения» [226] . То есть послу напрямую запрещали пугать Японию, прибегать к угрозам или резким демаршам. Ссылки на договоры и статьи, скажем, лондонской «Тайме» — вот все, что было в арсенале американского посла.
226
Peace & War... p. 378.