Перл ископаемый
Шрифт:
Надо полагать, Соловеевна вопреки своим преклонным годам была старушка зоркая — всё подобрала, ни одного белого зёрнышка в сыпучем склоне Глебу высмотреть так и не удалось.
Он уже собирался разочарованный вернуться к конечной остановке автобуса, когда чуть было не наступил на крохотный перл, откатившийся на пару метров от песчаного отвала и лишь таким образом не угодивший в бабкино гостеприимное лукошко.
Поднял, осмотрел, сунул в карман. Подобно большинству своих ровесников Глеб Портнягин и мысли не допускал, будто в прошлом люди были умнее, чем
— Потому и не изобретали, что умнее были. Зачем бы им сдались эти твои железячки, если на всё про всё своего ума хватало?
— Ты про колдунов или…
— Да почитай, про всех. В старину каждый хоть немножко, а колдовал… Мозгов, говорю, было больше, язык — сложнее… Что ни скажи, заклинание получится!
— И мыслеформы крепче выходили?
— Ну! Я ж о чём талдычу-то? У тебя вон, небось, ни одна не закуклится, покрутилась минуту — и лопнула. А тут столетиями лежат — и целенькие…
Не то чтобы Глеб не верил мудрому своему учителю, но и согласиться с ним не мог — хотя бы из чистого упрямства.
Как и предполагалось, развязал Ефрем. Судя по всему, до пятой по счёту стопки он ещё не добрался: задирист, занозист, говорлив, лохмы бровей задорно вздёрнуты, бородёнка торчком. Перелом в настроении и мировосприятии нагрянет лишь после стопки номер шесть.
— А-а, надсмотрщик явился? — разухабисто приветствовал ученичка старый ёрник. — Борец за трезвость?..
— Чисто дитё малое! — упрекнул его тот в сердцах. — На минуту оставить нельзя!
— Ни хренас-се минута!.. — подивился Ефрем. — Полдня невесть где шлындрал… А-а… Понимаю, понима-аю… — продолжал измываться он. — Порчу с клиента сымал. Или такой трудный порог попался, что и не заклясть никак? А я уж решил, сбежал ты…
— Ага, жди! — огрызнулся Глеб. — Слушай, Ефрем… Пока в астрал не ушёл… Скажи, а вот перлы, они как ценятся? Чем крупнее, тем дороже?
Колдун прыснул (должно быть, умилила его наивность воспитанника). Затем вновь насупился.
— Наоборот! — сурово приговорил он. — Ну сам суди… Чем дольше лежит, тем больше съёживается. Опять же смотря по тому, что там за мысль внутри… Бывает, столько в неё сил человек вложит, что за каких-нибудь сто лет в крупинку сожмётся…
— Сначала в крупинку, а потом? В чёрную дыру?
— Бывает, что и в чёрную… А что ж ты думаешь? Как наша с тобой Вселенная возникла? Так и возникла. В начале было что? В начале было слово! То бишь мыслеформа съёжившаяся…
— Чья?
— Да кто ж её теперь разберёт! Сплюснулась в сингулярность эту, не к ночи будь помянута, а потом ка-ак долбанёт!..
Портнягин достал из кармана крохотный перл и показал наставнику.
— Лет на тысячу потянет?
Такое впечатление, что при виде мучнистой чепуховинки Ефрем Нехорошев мгновенно протрезвел.
— Где взял?
Врать не имело смысла.
— У отвала в Колдобышах.
— Ну-ка
Глеб послушно отдал находку учителю. Тот положил катышек на ладонь и надолго над ним задумался.
— Тысячи две?.. — предположил Портнягин.
— Чего?
— Лет.
— Да меньше… — каким-то странным глуховатым голосом отозвался Ефрем.
— А сколько?
— Тебе как? С точностью до года? — угрюмо съязвил Ефрем. Свободной рукой наполнил стопку, но пить, что удивительно, не стал. — Значит, так… — медленно проговорил он. — А лет ему, этому перлу… ну, скажем так… триста семьдесят, триста восемьдесят… Слушай! — прервал он сам себя. — А подари-ка ты мне его!
От неожиданности Глеб поперхнулся.
— Д-да… п-пожалуйста… А с чего это вдруг?
Старый колдун Ефрем Нехорошев, прикусив недобрую ухмылку, покатал крохотульку в пальцах, потом поднёс к уху.
— А с того это вдруг, Глебушка, что это учителя моего перл. Так-то вот!
Сообразительность была одним из главных качеств Глеба Портнягина, однако на сей раз она ему, похоже, изменила. Отшибло смекалку напрочь. Триста восемьдесят лет? Сколько ж он тогда прожил, учитель его учителя? И сколько тогда, получается, лет самому Ефрему?
— Погоди-ка! — вымолвил он наконец. — А те перлы, что в лукошке были у Соловеевны… Тоже учителя твоего работа?
— Эк, сказанул! — презрительно скривился кудесник. — В лукошке, ежели хочешь знать, шушера была, а не перлы… крупные, рыхлые… А этот, глянь! — И он снова залюбовался белоснежной крупинкой. — Нет, Глебушка, такое в те времена только один человек мог намыслить… — положил подарок на стол, прищурил глаз, выцедил стопку и предвкушающе примолвил, как бы про себя:
— Пущай посмеётся…
— Кто? — не понял Глеб.
— Кто-кто… — осклабился кудесник. — Учитель мой… Подарю ему… при случае…
Больше от него не удалось добиться ни слова. Ушёл старичок в астрал.
Вечерело. Комнатёнка наполнилась сумраком, но электричества никто и не думал включать. Потом в окошко заглянула ущербная луна, тронула бледным своим полусветом множество причудливых вещей, скудную обстановку и три неподвижные фигуры: две людские и одну кошачью.
Оцепенелость Ефрема Нехорошева объяснялась тем, что астральное его тело в данный момент куролесило в тонких мирах и возвращаться в бренную оболочку не спешило. Кот Калиостро дрых. Портнягин мыслил.
В добавочном освещении подколдовок не нуждался, поскольку духовное зрение он освоил ещё на третьем месяце ученичества. Сахарно сверкал посреди ободранной столешницы микроскопический перл, подаренный им Ефрему.
А тот, вспомним, собирался передарить его своему учителю. Тогда одно из двух: либо учитель жив до сих пор (что невозможно), либо помер (что вероятнее), и старый колдун намерен повстречать его сейчас в тонких мирах… Да, но почему же он тогда подарка-то с собой не прихватил? Или прихватил? Портнягин задействовал третий глаз и убедился в том, что астральная сущность крупинки на месте, никуда не исчезала.