Пермский Губернский. Паритет

Бергер Евгений

— В общем, брат. — Семён строго посмотрел на меня через зеркало заднего вида: — То, что ты — последний носитель, нужно скрывать, как можно дольше! Иначе аристократки тебя изнасилуют до смерти! Я слукавлю, если скажу, что не завидую тебе… Смерть, достойная настоящего героя любви. Умер, чтобы дать всем людям свет и благо… Под очередной красоткой из дворянской семьи. Это же прекрасно! Аж хочется тебе в лицо прописать.

— Я тебе сейчас сам пропишу! Давай уже ближе к сути.

— Шутка-шутка. На самом деле, я очень рад за тебя, брат. Но есть нюанс. Нападения девчонок и последующие очереди в невесты снесут все твои планы. И… я не смогу преданно служить хозяину гарема, потому что буду люто завидовать…

— СЕМЁН!!!

— Хорошо-хорошо.

Я это к тому, что нам надо скрывать данный факт! Иначе тебя оприходуют. По полной программе! Я в этом уверен. И если Рейсбих — человек чести! То вот насчёт профессора я сильно сомневаюсь. Судя из того, что я слышал — он фанатик-филантроп, да?

— Он точно будет молчать.

— С чего ты взял?

— С того, что он прекрасно понимает, кто я такой.

* * *

Ресторан «Нолан» считался одним из самых пафосных мест в Перми. Сюда стекались все местные «сливки» общества, или просто те, кому бумажник сильно оттягивал карман.

Правда, кот рассказывал про некое «А-кафе», но там была посредственная кухня и все крутые гости были, скажем так — не всегда чисты перед законом.

Поэтому мы выбрали именно «Нолан».

Артова я сперва даже не узнал… Из помятого бородатого бомжа, он превратился в солидного взрослого господина. Борода была расчёсана и аккуратно уложена. А волосы собраны в элегантный хвостик. Но больше меня удивил его пепельный костюм, как у классического Бонда.

Парень определённо знал, что такое стиль.

— Доброго вечера! — поздоровался Мерлин, и дружелюбно улыбнувшись, сел напротив меня.

— Приветствую. — ответил я, делая вид, что внимательно изучаю меню: — Как прошёл ваш день?

— В целом — было слишком много суеты. Корпоративные дела начали отнимать очень много времени. А у вас?

— Узнал много нового про себя…

— Век живи — век учись. — Артов поднял руку, и к нам в мгновение ока прибежал официант.

— Чем могу быть полезен?

— Веллингтонский пирог, пожалуйста. — ответил Мерлин, а затем немного подумал: — И к нему белое сухое. Франция. Что-нибудь интересное. С нотками мёда.

— Сделаем. — радостно кивнул официант и обратился ко мне: — Чего желает Ваша Светлость?

— Суп из «Морских гадов». И бренди. А лучше — хороший коньяк.

— Отличный выбор! Время готовки — в районе десяти минут. — с этими словами официант поспешно удалился.

— Так, о что там за вопрос, Господин Артов? — я придвинулся ближе к столу и вопросительно посмотрел на своего собеседника. Пришлось сделать максимально уставший вид. Хотя, чего греха таить? Ситуация в ЦИБ меня реально слегка вымотала.

— Уверен, Господин Князев уже рассказал вам о моей личной трагедии?

— Допустим. Но одно дело, когда её рассказывают другие. И совершенно иное, слышать эту историю лично из уст «пострадавшего».

— Хех… — Артов спрятал за усмешкой удивление. А, вот хрен тебе, пень волосатый! Ты думал, я буду с тобой в игрушки играть? Нет уж: — Думал, вы осведомлены, но раз вам хочется услышать эту историю — расскажу. Питерский октябрь в двухтысячном году был очень холодным. Ветра дули так сильно, что казалось — само ледяное озеро из Ада решило навестить Культурную столицу. Я тогда состоял в тайном отряде борцов с террористической группировкой «Культ Возрождения». Вито — на тот момент молодой и амбициозный лидер, вёл своих ублюдков в бой. Он промыл им мозги, что человеческое общество сгнило. И, что люди мешают самой матери-природе, используя волшебников, как оружие. Он хотел создать новый мир на развалинах старого. Мечтал буквально устроить революцию! Тогда мы относились к этому очень скептично, поскольку злодеяния террористической группировки почти всегда удавалось предотвратить. Но в этот раз они объединились с другими группировками по всему миру. Я верил, что ребята из Москвы справятся. Верил, что спасут всех, как это сделал я

в Питере. Но… что-то пошло не так. И театр, где находилась моя семья — практически полностью сгорел со всеми, кто там находился в тот момент.

— Примите мои соболезнования.

— Уже поздно… Слишком поздно, Фёдор Александрович. Да, я боролся со злом. Но… представьте ситуацию, когда вы спасли всех, кроме своих близких и родных? — металлический взгляд Мерлина стал ещё более безжизненным и злым. Это очень знакомая злоба. На самого себя.

— Мне сложно такое понять. — соврал я: — Но, всё же — попытаюсь.

— Спасибо. Когда я приехал в Москву — мне доложили, что выжила только моя младшая дочь. Как отец, я сделал всё, чтобы спасти её. Александр Осокин, который был лучшим другом моего старшего брата, конечно же, сразу предложил помощь. У него на руках были только «Омни» и «Пятьдесят пять» вашего деда. Я был в отчаянии… Я готов был отдать всё, что угодно! Даже свою жизнь, лишь бы только дочь осталась жить. Когда она снова начала дышать, я не верил своему счастью. Весь повреждённый кожный покров восстановился за три дня. А на четвёртый — моя девчока уже могла самостоятельно ходить. Только вот… счастье продлилось недолго. Александр предупреждал меня, что сыворотки — сырые. Что они были предназначены для возвращения погибших солдат в строй, а не для воскрешения детей. Но я был готов на всё… Лишь бы только она продолжала жить. А ваш отец… Он не отвернулся от меня! Продолжал помогать. Когда мой брат узнал об этом… он был в бешенстве! Коля тогда сильно поссорился и со мной, и с Осокиным. Сказал, что мы — бессердечные твари, раз смогли использовать обе сыворотки на маленьком ребёнке. А я, что мог сделать? На тот момент у моего брата ещё не было детей. Он не понимал, что это такое! Уверен, сейчас… если бы Ксюша или Алиса, упаси бог, были в таком же состоянии — он бы без промедлений использовал обе сыворотки. Но тогда ему было просто невдомёк. Он не представлял, что такое — хвататься за любую ниточку. Верить, что надежда всё ещё есть.

Мне стало по-человечески жалко Мерлина. Прекрасно понимаю его мотивацию. И понимаю, чего он хочет от меня. Но мне никогда не позволят принципы всерьёз сотрудничать с этим человеком. Он уже мёртв внутри. Причём, давно…

— Хорошо. С этим разобрались. — строго ответил я: — Так, чего именно вы хотите от меня?

— Сейчас моя дочь под крылом надёжного человека. Я ему доверяю. — ответил Мерлин, и даже не соврал. Молодец: — Но запас сыворотки заканчивается! Из-за нестабильности «Пятьдесят пять» — без еженедельной инъекции «Омни» моя дочь умрёт в ужасных муках.

— Но у меня нет вашей сыворотки.

— У вас есть Князев. Он курировал «Омни». И он наверняка уже нашёл рецепт на «Аресе»! Князев сможет разработать запас! Я хотел бы заключить с вами дворянский паритет на сыворотку. То есть, мы с вами не будем использовать «Омни» для распространения. Я просто хочу выкупить у вас партию на ближайшие пятьдесят лет. И обязуюсь не изучать сыворотку для дальнейшего её изготовления. Но и вы должны пообещать не изготовлять сыворотку ни для кого, кроме меня. И не продавать её другим. По крайней мере — на ближайшие пятьдесят лет.

— Сомнительные условия, Господин Артов. С чего бы мне не производить «Омни» в промышленных масштабах? Все права на неё принадлежат мне. А вы, между прочим, незаконно производили её на протяжении двадцати лет и проводили эксперименты на сиротах. Я был там, Станислав Романович. И видел, какой ужас вы развели. Я считаю, что вашему персоналу досталось за дело.

— Те дети были обречены на смерть. Я спас им жизнь!

— Вы держали их в стеклянных клетках.

— Вообще-то — полимерных, чтобы они не смогли себе навредить. Но… знаете. — Артов откинулся на спинку стула: — Я даже оправдываться не буду. Да, хотел, как лучше. Да, не всегда получалось. Но тогда мне не хватало рецепта из «Ареса». Да и Князев пропал больше, чем на год. Что мне оставалось делать? Не прекращать же работу!