Пермский Губернский. Паритет

Бергер Евгений

Но, что самое занятное в этой истории — люди настолько обрадовались, что, не изучив последствия, продолжили ужасную подрывную деятельность. Исключительно в научных целях, конечно же! Только вот, они не знали про радиационные осадки, страшнейший вред озоновому слою планеты и ещё куче побочек, которые проявляются спустя энное количество лет.

Испытания проводили в океанах, на островах, под водой, и даже пару раз — в густонаселённых городах.

А в 70х в США ядерные взрывы, вообще стали, чем-то вроде достопримечательности. Воротилы модельного бизнеса даже назвали купальники в честь атолла, на котором проводились испытания.

Бикини. Здорово, правда?

Так что, вот эти ниточки с треугольниками — есть, ни что иное, как порождение «ядерного туризма».

И это я привёл в пример лишь один момент. А подобного, на самом деле, было очень много.

— Нашёл, что? — уточнил я, вытаскивая из-под обломков столов шокированного Рейсбиха.

— Я… не верю своим глазам! — ощущение, словно Вазинский был в другом измерении. Он смотрел на чудом выживший монитор и хватался за голову.

— Вы уж поверьте. — недовольно фыркнул Антон Павлович, отряхиваясь от пыли и мелких обломков: — Мой ученик мог серьёзно пострадать! А мы всего лишь хотели сделать замер.

— Сделали. — Вазинский вернулся в реальность, и вытащив очки, начал, что-то печатать: — Высшая кровь — найдена.

— Что?! — мы с Рейсбихом переглянулись.

— Погодите! — я поднял руку: — Что значит — найдена? Вы в этом уверены?

— Уверен на сто процентов. Это истина, Фёдор Александрович! А ведь… Это даже логично. — профессор шлёпнул себя ладонью по лбу: — Ваш фактор исцеления. Как я мог не догадаться раньше?

— Так… фактор есть у многих.

— Как показывает статистика — они начали появляться относительно недавно. Первые случаи с регенерацией официально зарегистрировали только в шестидесятых. Скажите, ваша кровь участвовала в экспериментах? Или, может быть, кто-то из ваших родственников был донором?

— Понятия не имею.

— Тем не менее, у меня нет сомнений, что все новые люди с ускоренной регенерацией появились исключительно благодаря вашей семье! Не знаю, как но это факт. Боже мой… — Вазинский с ужасом посмотрел на меня: — Выходит, что вы… один из последних носителей? А, возможно, и просто последний… Я должен немедленно доложить обо всём Императору!

— Стоп. — Рейсбих схватил старика за руку: — Мы так не договаривались, Павел Степанович!

— Но и вы не сказали мне, что приведёте последнего носителя! Уж прости, Антоша… но сейчас речь идёт не просто о жизни человека. Мы говорим о будущем нашего вида! Высшая кровь — ключ к процветанию! А если учитывать… стиль жизни Фёдора Александровича, то есть шанс всё профукать! Я этого допустить не могу.

— Погодите, Павел Степанович. — строго произнёс Антон Павлович: — Можете или нет — это не вам решать. Вот здесь перед вами стоит Осокин — пускай он и решает свою судьбу.

— Вы не понимаете! Речь идёт о будущем всего человечества! — Павел Степанович тут же выскочил из-за стола и подбежал ко мне: — Вы хоть представляете, сколько людей ежедневно умирают от болезней?! Ваша кровь в прямом смысле слова даст всем второй шанс! Неужели вы этого не хотите?

— Быть за всё хорошее и против всего плохого, конечно, прекрасно. Но я сам разберусь, как помочь людям.

— Господин Осокин… Ну, как же так?

— Как же так? — на сей раз я был действительно поражён наивностью этого, с виду взрослого человека: — Вы утверждаете, что хотите добра людям. Но, почему-то не осознаёте, кому именно хотите вверить Высшую кровь. Подумайте

своей светлой головой! Представьте картину — у Императора появилось средство, чтобы сделать любого человека, условно идеальным. Это очень быстро уйдёт в массы. Сперва начнётся маркетинговый бум! Инфоповод такого масштаба, что все эти выборы президента США, экологический кризис в Великобритании и войны в Африке покажутся вам вырезкой из небольшой жёлтой газетёнки. Лекарство от всех болезней! Вы слышите, как оно звучит? Слышите, чем оно пахнет? А я слышу. Начнём с того, что в первую очередь полезут дворяне. Затем все состоятельные граждане Империи. И только потом сыворотку, возможно, начнут давать всем нуждающимся. Я не бесконечный. Доить меня можно будет от силы раз в неделю. И это даже с учётом моего фактора исцеления. Сколько волшебного снадобья получится? Сложно сказать. Но я точно уверен, что на всех — не хватит! И, что тогда начнётся? Есть люди настолько отчаянные, что будут готовы пойти на убийство ради одной инъекции. И нет, там может быть даже не себе. Родителям, ближайшим родственникам, жене… своему ребёнку, в конце концов! Это породит беспорядки. А ещё хуже — гражданскую войну.

От этих своих слов, я ненароком вспомнил о Мерлине. Собственно — он яркий тому пример.

— Вы недооцениваете людей! — возразил профессор.

— Я? Недооцениваю? Павел Степанович, вы же учёный… Неужели не знаете историю этого мира? Нет, человек ещё не научился терпеть. И не научился здраво мыслить в критической ситуации! Потому, вы из благих намерений хотите открыть ящик Пандоры. Вы накликаете беду на своих сограждан. А потом ещё и на граждан других стран.

— Вы лишаете человечество надежды…

— Я лишаю человечество очередного риска развязать мировую войну. — строго ответил я.

— Брата-а-а-ан! — в кабинет влетел вооружённый Семён: — Ты живой?! Громыхнуло так, что все стёкла повылетали!

— Всё в порядке. Мы уже уходим. И… благодарю за информацию. — я кивнул профессору на прощание и направился в сторону выхода.

— Я сильно разочарован в вас, Павел Степанович. — вздохнул Рейсбих и так же потопал к двери.

— Я же просто… хотел всем помочь… — опустившись в ближайшее кресло, тихо промолвил Вазинский: — Как и любой другой… учёный.

Человечество в этом мире ещё совсем юное. Им предстоит многому научится. И очень обидно, что великие умы, которые тянут прогресс вперёд к будущему — не понимают, что власть имущие всегда будут использовать любое чудесное открытие исключительно по своему разумению.

Да и дело тут не в сколько в жадности, а сколько в банальном желании быть выше, сильнее и быстрее всех остальных. И их прекрасно можно понять. Такова суть любой политики. Особенно, если речь идёт про тех, кто постоянно находится под прицелом друзей и врагов.

— Что там произошло? — взволнованно спросил Семён.

— Одиннадцать баллов резко превратились в сто одиннадцать. — хмыкнул Рейсбих: — И, если честно — я нихрена не удивлён. Жаль, конечно, что точной информации мы теперь не узнаем. Не ожидал, что Вазинский окажется настолько… филантроп.

— Справедливости ради — он сказал правду, когда мы выходили.

— Это-то мне понятно. Просто, почему он резко отключил мозги? Мне твоя речь про риски — очень даже понравилась.

— Погодите! — Семён с непониманием посмотрел на нас: — То есть, про сто одиннадцать — это правда?