Пернатый оберег
Шрифт:
— Неужели найдется колдунья, да еще всемощная, как вы, которая согласится взять на душу такой грех? — недоверчиво спросила Дуня.
— Что делать, — тяжело вздохнула ведунья. — Жить в обществе и не следовать его законам, обычаям, привычкам и понятиям невозможно. Насмотришься по телевизору, как живут и что могут себе позволить сильные и богатые мира сего, — и самой так же хочется.
— У Никиты здоровье отменное во всех отношениях, — вслух размышляла Дуня. — Румянец во всю щеку, аппетит прекрасный, и вообще он по жизни оптимист. Если на него наведут даже смертельную порчу, уморить такого здоровяка до нашей свадьбы, а там Бог даст — и до рождения нашего первенца — не успеет никакая колдунья, даже всемощная. Ну а после того — все в руках Божьих!
— Не знаю, не знаю, — задумчиво покачала головой всемощная. — Ну как, будем делать тройные отворот-приворот?
— Будем! —
Колдуньины услуги обошлись недешево, но ее помощь того стоила. Тройной приворот подействовал немедленно. Никита не скривился, как бывало раньше, когда Дуня опять заговорила с ним о приятностях семейной жизни и стала порицать холостяцкую безалаберность, вредную для здоровья. Напротив, он улыбнулся и вручил ей ключи от новенького автомобиля со словами:
— Чтобы ты почаще ко мне приезжала!
Дуня в ответ пошутила:
— Может, мне лучше совсем не уезжать?
В каждой шутке есть доля правды, а в этой — правдой было все! Дуня ждала серьезного ответа, типа: останься со мной навсегда, официально предлагаю тебе сердце и руку (ювелирная коллекция прилагается). Возможно, Никита так бы и ответил, но его отвлек очередной скандал с Юлией. Отношения с сестрой у него окончательно испортились после одного, как казалось, незначительного эпизода. Никита сам уговаривал Юлию завести роман с каким-нибудь молодым человеком, а когда за Юлией стал ухаживать Павлик Бранд, он постоянно убеждал сестрина поклонника, что с Юлией у него нет никаких любовных перспектив.
— Если ты станешь на четвереньки, залаешь по-собачьи да еще привяжешь себе к заднице веревку в качестве хвоста и научишься ею вилять, только тогда Юлия тобой заинтересуется, а иначе все твои комплименты, любезности и даже гринписовские подвиги — мартышкин труд.
Известно, как такие разговоры повлияли на впечатлительного юношу и какой трагедией все закончилось. Когда Марша спросила Никиту, зачем он так поступал, тот со смехом ответил:
— Для хохмы!
Видно, Марша рассказала сестре о Никитиной «хохме», и теперь она выходила ему боком. Юлия страшно обозлилась и скандалила с братом по всякому поводу и без повода. Не обошли неприятности и Дуню. Ее обокрали — вытащили из сумочки кошелек с деньгами. И где?! В поместье Никандрова! Дуня чуть не расплакалась, подумал а, что потеряла кошелек в институте. Но Марфа ее успокоила:
— Это Дэн постарался. Но ты не волнуйся. Нелли Григорьева тебе все возместит.
Дуня сначала отказывалась — пусть лучше деньги пропадут, чем поссориться с хозяйкой имения и будущей свекровью. Она же обязательно затаит к Дуне неприязнь. Сын есть сын, и он ей дороже всех пострадавших с их сумочками и кошельками.
— Ничего Нелли Григорьевна не затаит, а возместит пропажу, — успокоила Марфа. — Дэн ворует у всех подряд. Он же наркоман, и к его воровству все уже привыкли.
Потом Дэна вообще похитили. В поместье Никандрова началась суматоха, и всем стало не до гостей. Дуня пыталась убедить Никиту, что течение жизни нельзя остановить, несмотря ни на какое несчастье, да и пожениться они могли бы без излишнего шума и торжеств, без всяких там воздушных шаров и фейерверков. Но Никита не соглашался и на скромную свадьбу. Сказал:
— Сейчас не время. Нужно подождать.
Дуня посмотрела на его румяное, пышущее здоровьем лицо и сама себя успокоила: не похоже, что на него навели смертную порчу. Никита выглядел как свежий помидорчик. И если даже какая-то мстительная стерва и задумала его приколдовать, то выбрала для этого гнусного дела слабоватую колдунью: по крайней мере, пока у них ничего не получается. Так что время еще есть, а утрясется все с Дэном, тогда и справим свадебку. Да такую, чтобы все подруги лопнули от зависти! Придется-таки Никандровым раскошелиться! Эх, знать бы заранее! Да все мы задним разумом крепки! А пока на гламурные тусовки они с Никитой ходили реже: раз такое горе в семье, не пристало веселиться. Зато ездили на конные прогулки в лес, чаще всей компанией: Анжела, Дуня, Марша, Юлия и Никита. Анжела стала относиться к отставному возлюбленному терпимей и уже не возражала против его присутствия. Единственное отличие от прежних прогулок — отсутствие на них Изяслава. Видно, что-то у них с Анжелой не сложилось. У Дуни, несмотря на тройной приворот, даже возникло какое-то беспокойство… А вдруг? Старая-то любовь не ржавеет! Но Никита прежнего интереса к Анжеле не проявлял, больше интересовался воронами. Выезжал на прогулки с карабином и палил по беззащитным каркушам безжалостно. С него взяла пример Анжела. Ну а от Анжелы посчитала
— Ты что — дурак? Или так? Чего ты привязался к этим несчастным воронам?
А Юльке, сдвинутой на всю голову, которая думает, что Дуня промахивается по воронам чисто случайно, а замысел на их убийство у нее есть, сейчас не объяснишь, что призерка по стрельбе, захоти она только, перестреляла бы всех крылатых нахалок за один присест! А сейчас этой призерке приходится делать вид, что она восхищается стрелковыми достижениями двух дилетантов — Никиты и Анжелы. Ну и Марша-Марфа, эта колдунья гаитянская, тоже действовала на нервы со своим вуду-подходцем. То Юлии кудахчет:
— Не надо бы ворон губить, все же и они божьи твари!
То Анжеле и Никите в отсутствие Юлии посочувствует:
— Не обращайте внимания на эту сумасшедшую! Пусть повизжит, голосовые связки потренирует!
Но сама, между прочим, карабин на прогулку не брала, в открытую идти с Юлькой на конфликт побаивалась. Но Марфа высказывала и очень здравые суждения, с которыми Дуня была вполне согласна. Она не раз предупреждала Никиту, что его постоянные насмешки над Юлией до добра не доведут. А уж то, что он травит супермаркетовской колбасой безобидных собачек Усладу и Руслану, совсем из рук вон! Ведь Клеопатре покойной, пока она была жива, и Бруту он эту колбасу не подкладывал, знает, что кошки не станут ее есть ни в коем случае! А Услада и Руслана поглупее, привыкли людям доверять, считают, раз дают — значит, есть можно. Вот и травятся, бедняжки, а Юлия бесится! И Дуня то же Никите говорила, только мягче, полунамеками. Обе пытались ему объяснить, что нельзя доводить человека до крайности, разъяренная женщина страшнее крокодила! Никого Никита не слушал, вот и случилось непоправимое…
Дуня, придя в себя от горя, сразу кинулась к всемощной колдунье, а той уже и след простыл — опять укатила в астрал. С трудом удалось дозвониться ей на мобильник. Дуня хотела высказать ей претензии, а ведунья повернула все так, что виноватой выставила саму Дуню. Мол, как она, всемощная, взглянула на фотографии Никиты, сразу поняла, что на него могут навести смертную порчу. Могут, но тогда еще не навели, и наведут ли вообще — это даже и потомственная гадалка из табора надвое сказала. Потому и не могла она тогда сказать Дуне, в какой форме грозит ее суженому смерть: от утопления, удушения, отравления, расстреляния, или заболевания. Но о такой возможности клиентку предупредила. А Дуня всё деньги считала да сокрушалась, что слишком на ворожбу потратилась. Нет чтобы опять прийти к ведунье и спросить: «А не наведена ли уже на моего милого порча? И если наведена, каким образом злодейка заказала какой-то колдунье с ним покончить?» Вот тогда она, всемощная ведунья, точно бы указала: путем расстреляния. И примерный срок тоже бы назвала. А так — никто к ней не приходил и ручку не золотил, какие поэтому могут быть претензии?
Осталось Дуне только локти себе кусать. Вот уж подлинно — скупой платит дважды. А с другой стороны — предупредила бы ее всемощная или не предупредила, судьбу-то разве изменишь? Уж что предопределено, то и сбудется.
Глава 6
Вот такую историю — трагическую, героическую, мистическую, романтическую и опять трагическую поведала Авдотья Афанасьевна Федотова-Артюнянц капитану полиции Глебу Даниловичу Панову в порядке чистосердечного откровения, а кое-что домыслил упомянутый капитан между слов рассказчицы.