Пернатый змей
Шрифт:
И Виллиерс свирепо уставился на мексиканца, уютно устроившегося между ногами Оуэна. Оуэн покраснел и неловко рассмеялся. Он не умел никого прогонять. Мексиканец начал оглядываться на троих рассерженных белых.
В следующий момент другой толстый мексиканец в черном костюме и маленькой черной шляпе вознамерился устроиться у ног Виллиерса. Но Виллиерс опередил его. Он быстро сунул ноги под опускающийся зад, так что человек уселся на жесткие башмаки Виллиерса и в тот же момент почувствовал руку, спокойно, но решительно толкающую его в плечо.
— Нет! —
И продолжал спокойно, но настойчиво толкать мексиканца в плечо, прогоняя его.
Мексиканец приподнялся и оглянулся, яростно уставившись на Виллиерса. Налицо было физическое насилие, и единственным ответом обидчику была смерть. Но лицо молодого американца было столь холодно и непроницаемо, лишь в глазах горел первобытный, птичий огонь, что мексиканец пришел в замешательство. И в глазах Кэт сверкало ирландское презрение.
Человек пытался побороть комплекс неполноценности, свойственный городским мексиканцам. Он забормотал по-испански, объясняя, что хотел присесть только на минутку, а потом присоединиться к приятелям, — и махнул рукой в сторону нижнего ряда. Виллиерс не понял ни слова, но повторил:
— Мне нет дела до ваших объяснений. Я сюда ставлю ноги, и вы тут не сядете.
О, колыбель свободы! О, царство вольницы! За кем из двух свободных людей останется победа? Толстяк ли волен будет сидеть меж ног Виллиерса или Виллиерс — ставить ноги где хочет?
Есть разные степени комплекса неполноценности. У мексиканца-горожанина он был очень силен, что делало его особенно агрессивным, когда в нем пробуждали этот комплекс. По этой причине захватчик неожиданно всею своей тяжестью опустился задом на ноги Виллиерсу, и пришлось Виллиерсу с отвращением выдернуть из-под него ноги. Лицо молодого человека побелело у ноздрей, в глазах вспыхнул отвлеченный, истинно демократический гнев. Он еще решительней толкнул в толстые плечи, повторяя:
— Убирайтесь! Убирайтесь! Вы здесь не будете сидеть.
Мексиканец, утвердивший свое право на место тяжелым задом, не обращал никакого внимания на толчки.
— Какая наглость! — громко сказала Кэт. — Какая наглость!
Она свирепо посмотрела на толстую спину, обтянутую кургузым пиджаком, похожим на изделие дамской портнихи. Как может воротник мужского пиджака выглядеть таким кустарным, таким en famille [4] !
Тонкое лицо Виллиерса с застывшим, отрешенным взглядом походило на череп. Он собрал в кулак всю свою американскую волю, лысый орел северных штатов растопорщил перья. Парень не должен сидеть здесь. Но как его прогнать?
4
Здесь: домашнего пошива (фр.).
Молодой человек готов был уничтожить черного, как жук, врага, и Кэт собрала всю свою ирландскую злость, чтобы
— Как думаешь, у какого портного он шил костюм? — спросила она ядовито.
Виллиерс взглянул на смахивавший на женский черный пиджак мексиканца и хитро ухмыльнулся ей.
— Я бы сказал, что ни у какого. Скорей всего, он сшил его сам.
— Очень возможно! — издевательски засмеялась Кэт.
Это было уже слишком. Мексиканец вскочил и перешел, скорей перебежал, на другое место.
— Победа! — торжествовала Кэт. — А ты не можешь сделать то же самое, Оуэн?
Оуэн натянуто рассмеялся, глядя на человека, сидевшего у него между ног, как на бешеную собаку, которую лучше не трогать.
— Боюсь, что пока, к сожалению, не могу, — несколько скованно сказал он, вновь отворотя нос от мексиканца, который опирался на его ноги, как на спинку кресла.
Раздалось гиканье. На арене неожиданно появились два всадника в яркой униформе и с длинными пиками. Они проскакали вдоль трибун и, вернувшись к выходу, откуда появились, встали, подняв пики, на манер часовых.
Торжественно шагая, на арену маленькой колонной по двое вышли четверо тореадоров в обтягивающих костюмах, расшитых серебром. Разделившись на пары, они двинулись в разные стороны вдоль трибун и, обойдя арену, сошлись у правительственного сектора, где остановились, чтобы приветствовать сидевших там лиц.
Итак, время боя быков настало! Кэт заранее почувствовала холодок отвращения.
В правительственном секторе находилось лишь несколько человек, и, конечно, никаких блистательных дам с черепаховыми гребнями в высоких прическах и кружевных мантильях. Несколько человек самого заурядного вида, буржуа, не отличавшихся хорошим вкусом, да пара офицеров в мундирах. Президент так и не появился.
Никакого шика, никакого очарования. Несколько непримечательных личностей на бетонном пространстве — избранники, и внизу, на арене под ними, четыре гротескные и женственные фигуры в облегающем, богато расшитом наряде — герои. Эти драгоценные тореадоры с их крутыми задами, торчащими косичками и чисто выбритыми лицами походили на евнухов или на женщин в обтягивающих ляжки панталонах.
Последние иллюзии Кэт о корридах лопнули с треском. И это — любимцы толпы! Доблестные тореадоры! Доблестные? Не доблестней, чем подручные мясников в мясных лавках. Покорители дамских сердец? Фи!
Над толпой пронеслось довольное «Ах!». Это на арену неожиданно выскочил мелковатый, серовато-коричневый бык с длинными, загибающимися верх рогами. Он выбежал на арену, ничего не видя, словно из темноты, возможно, думая, что наконец-то его выпустили на свободу. Потом внезапно остановился, видя, что вовсе не на свободе, а непонятным образом окружен со всех сторон. Бык стоял в полной растерянности.
Тореадор шагнул к нему и веером развернул перед его носом красный плащ. Бык игриво отпрянул назад, потом беззлобно бросился на плащ. Тореадор взмахнул плащом над головой животного, и небольшой складный бык рысцой пробежал дальше по арене, ища выход.