Перо Демиурга, Том I

Астахов Евгений Евгеньевич

А вот Фурию подбросило на ноги потоком самоисцеления. Плоть сращивалась прямо на глазах, рёбра вставали на место, щёлкая, словно кастаньеты.

Усиленный Костелом уже нёсся к его ногам, когда оглушение спало. Кархарст зарычал, рванул прочь и… замешкался. Будто заклинивший механизм, дворф пошатнулся, а древко копья с сухим треском вмяло в его коленную чашечку тупым концом.

Она ощутила ворох ошарашенных, недоумённых мыслей, которые пронеслись в голове бойца. Откат от разрыва магии оказался мгновенным. Йоланда

поверила! Сняла усиление, разорвав связь между эльфийкой и дворфом.

Фурия не видела лица Альриссы, но готова была поставить последний золотой, что та шипела рассерженной кошкой.

Цепляющий удар вошёл берсерку в живот. На короткий миг, чувствуя, как вздуваются мускулы рук и спины, орчанка подняла рычащего врага над головой. Пробитый почти насквозь он вцепился обеими руками в острое древко и лишь изрезал ладони. С протяжным рёвом Фурия швырнула его на утоптанную землю. Кархарст рухнул тяжело. Неудачно. Хрустнула сминаемая ладонь, принявшая на себя целиком вес плотного тела.

76 %. Сознание сухо зафиксировало новый результат.

Дворф быстро оказался на ногах. Гораздо быстрее, чем она ожидала. Казалось, весь пласт полученных ран должен был замедлить его, заставить действовать неловко. Кархарст чихал на увечья, порезы и сломанные кости.

Его коленный сустав щёлкал при каждом движении. Лицо превратилось в кровавую маску. Из левого запястья торчал белый осколок. Глубокая колотая рана на груди выплёскивала толчками алую жидкость ему на сапоги. Воину было плевать.

Они обменялись ещё парой ударов и разбежались прочь друг от друга, восстанавливая силы. Окатили друг друга злыми, ненавидящими взглядами.

Он определённо растерял в мощи с утерей баффа. Медленнее. Слабее.

— Однажды я вырезал целую семью такой же зеленокожей падали, как ты, девочка, — процедил Кархарст. — Их крики послужили музыкой для моих ушей. Особенно той, что была поменьше. Вас нужно давить, как жуков! Пока не размножились.

— Ты будешь плохо умирать. Это я тебе обещаю, — с мрачной решимостью бросила орчанка

Бородатый коротышка лишь оскалился. Покрытые кровью резцы придавали ему вид обезумевшего хищного животного.

Почти синхронно они бросились навстречу друг-другу.

Едва успев вскинуть щит, Фурия почувствовала мощный проникающий удар. Всё плечо превратилось в один огромный синяк. Кархарст же молниеносным движением подсёк её ногу топорищем и пинком в живот отбросил девушку прочь. Только успевшие срастись рёбра ответили на такое негуманное обращение вспышкой кипящей боли.

Игнорируя её, орчанка вскочила на ноги. Разом произошло две вещи.

Прокрутившись на месте, со всей силы она швырнула аспис в лицо дворфа. Передний ряд зубов оппонента исчез в его глотке. Судорожный кашель Буйнолика разорвал череду вдохов и криков, что до

этого момента составляли весь звуковой фон схватки.

43 %

Глаза на автомате зафиксировали выросшую полоску здоровья. Сработал самохил. Однако ей было не до этого.

Фурия в шоке засекла громадный вращающийся топор, что летел ей навстречу, но уклониться уже не успевала. Лезвие вмяло нагрудник внутрь её корпуса. Снова швырнуло девушку наземь. Всё тело превратилось в одну зияющую рану. Вместе с кровью из неё уходила жизнь.

Лёжа на спине, на несколько секунд она выпала из жизни. По солнечному небу над головой медленно и величаво плыли белоснежные облака. Игривый ветерок теребил её волосы, слипшиеся от крови, пота и грязи. Агония, волнами прокатывающаяся по телу, почти исчезла. Почти.

Новая вспышка боли, и её протащило на метр вперёд. Латы шкрябали о шершавую поверхность. Застонав, орчанка оторвала голову от земли, чтобы посмотреть перед собой. Уперев ноги в покрытие арены, Кархарст обеими руками тянул на себя цепь. Рывок за рывком. Беззубой улыбкой он щерился, пока кровь стекала по его бороде.

Лезвие прочно засело в груди Фурии и даже не думало покидать своё новое прибежище. Расстояние между бойцами сокращалось с каждой секундой. Она попыталась ударить копьём и осознала, что обронила его при падении. Как и щит, что валялся у ног дворфа.

Мысленным усилием призвала оружие к себе. Сапог Кархарста влетел ей в живот, вминая полузажившие рёбра внутрь. Снова влажный хруст. Глаза заволокло алым. Сознание почти отключилось. Она скорее ощутила движение, чем увидела. Разжатая кисть обхватила прохладное древко. Рука сработала на автомате, и влажный от крови наконечник скрылся в груди дворфа.

Очередное самолечение. Яростный крик доживал последние секунды.

Враг покачнулся, но устоял. Струя крови щедро сорвалась с его губ, заливая доспехи орчанки.

— Какая же ты настырная, падаль, — неразборчиво прошептал Буйнолик и дёрнул на себя рукоять топора, освобождая оружие.

Тело девушки раскрылось, а её протяжный крик прокатился над ареной. Ему вторил взбудораженный гомон зрителей. Они получили своё шоу.

Орчанка “поплыла”, чувствуя, что сознание гаснет. Вопли Ансельма звучали неразборчивым шумом. В голове резонировала только одна мысль. Победить. Победить любой ценой.

Кархарст прикоснулся к четырёхгранному наконечнику, но вытащить его уже не успел.

Стальная хватка девушки так и не разжалась с древка копья. Разбитые губы прошептали всего одно слово.

— ГОРИ!

Поток пламени ударил внутрь врага, поджигая его изнутри. Такой же поток самоисцеления, как укол адреналина, вернул её к жизни. Широко распахнулись глаза Фурии, сбрасывая паралич боли. Сознание вырвалось из облака мучительной хмари. Латный сапог вбил яйца, кричащего дворфа ему в таз. Вой перешёл в визг.