Пером очерченная даль… Поэт о поэтах

Глушаков Евгений Борисович

9

И снова принимался грызть перо.Так наша жизнь устроена хитро,Что от желудочного несвареньяИ то, глядишь, родишь стихотворенье.Но перлами ярчайшими, увы,Обязаны обманутой любви,А не прокисшей на окне ватрушке.Вскочив с постели, одевался Пушкин,

10

Коня седлал!.. А некуда скакать.И в сюртуке бросался на кроватьК виденьям, что роились в изголовье,Невыносимым для арапской крови:То генерала, то кузена с ней,Поди, представь и думай, что тошней.Не был ли сам он ширмой образцовойРаевскому с графиней Воронцовой?И тоже в генеральском чине муж,И

тоже ссылка, бестолочь и глушь.

11

На выдумку не очень жизнь богата.Но прихоти любовного развратаИ вовсе на фантазию бедны —Опустошенье прочат нам они.И Пушкин, в череде своих любовейЕдва кокетку в Анне угадал,Как помирился с дряблою Прасковьей,Раскинув: «И старушка – Божий дар!»

12

Тригорское!.. Как будто дуновенье,

Прошелестело чудное мгновеньеИ ласточки стремительной крылом,Мелькнув над садом, юркнуло в пролом.Тригорское!.. Не жди его к обеду.Он оплатил над ревностью победу,С лицом открытым встав под пистолет,Как волен всякий поступить поэт.

Письмо другу

Павел Воинович [1] , милый!Грустно, горько, тошно мне,Будто я перед могилойПриготовленный вполне.И при сабле, но без уса,И при глотке, но хрипим,И играл, да весь продулся,И люблю, да нелюбим.Что за бестолочь такая?Сроду не было скучней.Шепчут все, не умолкая,Всё о жёнке, всё о ней.Кто с издёвкой, кто с насмешкой,Кто жалея, кто браня;На зуб каждому орешком,Бедная, пришлась она.Пёсьи морды, а не лица,Шерсти вздыбленной клока.Окружают. Не отбиться.Тут Господняя рука.Ну, да пусть! Развязка скоро.То-то лаю по степи,Если всех нечистых свораС адской спущена цепи.Лишь с тобою, мой сердечный,Я утешился бы вдруг.Но в Москве своей, конечно,Бед моих не знаешь, друг.Прикатил бы – умный, добрый.На ошибки не пенял —Тихой ласкою бы обдал,Боль тоскливую унял.Укрепил бы светлой силой,Не подмяли б нас оне…Павел Воинович, милый,Одиноко, пусто мне.

1

Павел Воинович Нащокин – друг Пушкина.

«Наскучило клеток деленье…»

Наскучило клеток деленье,Обрыдли стекло и металл.Давайте уедем в деревню,Как Пушкин когда-то мечтал.Поселимся в липовой роще,Зелёный поставив шалаш.И чтоб ни почтарь, ни паромщикПокой не нарушили наш.Прихватим любимые книги,Смешливых подруг и друзей,Вольнее любого расстриги —Живи, улыбайся, глазей!И, к мошкам имея участье,Да так, что с хлопушкой поврозь,Поверим, наивные, в счастье,Как Пушкину не довелось.

«Оставим осень Пушкину! Пускай…»

«Унылая пора! Очей очарованье!»А. Пушкин

Оставим осень Пушкину! ПускайЛюбуется картинами распада;Нам – лучше лето: и поплавать надо,И обустроить огородный рай.Нет, мы не против золотой жары,Лететь за ней готовы хоть в Египет,А в честь того, что квас до капли выпит,Запустим в небо красные шары.Любимая! Ты только не болей!И зиму сбагрим Пушкину, пожалуй,Поскольку для саней и тройки шалойНе припасли горячих соболей.Чтоб умножались барские грехи,Нужны скакун,

камин, отроковица,А что ему не к чёрту, нам сгодится,Ведь мы – народ попроще: от сохи.Весны не хочет? Заберём себе!И лишь затем, чтоб, улыбнувшись нежно,Нас поманила новая надеждаСладчайшей переменою в судьбе.

«И с милой, и на дружеской пирушке…»

И с милой, и на дружеской пирушкеТы оживал – уныние к чертям!Ты лишь тогда и был собою, Пушкин,Умом – старик, а чувствами – дитя.Всех, всех насквозь ты видел быстрым оком,Всё проницал твой беспощадный взгляд.И вновь любовь в томлении глубоком,И снова жаркой ненависти яд.Потом женитьба. Пистолетов пара.Гроб на санях. Коней мохнатых бег…И люди говорят – звезда упала,А вещи знают – умер человек.

«Кучерявые баки подрезал мерцающий иней…»

Кучерявые баки подрезал мерцающий иней,Утомлённые руки покойно сошлись на груди;Никого, ничего – ни предметов, ни звуков, ни линий,Лишь молчанье и тьма – на три стороны и впереди.Только белый цветок в кружевах приоткрытого лифаУ жены на дворцовом балу, что умолк вдалеке,Да, как привкус последних мгновений, елозила рифмаНа закушенном вечностью, мёртвом уже языке.

Суд глупцов

«Услышишь суд глупца…»А. Пушкин

Услышал. Было. Но – предупреждёнТобою, друг… Спасибо, Пушкин милый!Поэтам в помощь ты и за могилой,Тебя не зря избрали мы вождём.Ты освятил страданием наш путьСреди восторгов, кривотолков, сплетен,Когда, толпой приговорённый к смерти,Ты встал на крайний след, где не свернуть.И саблей обозначили барьер,Воткнув её, шутя, в сугроб январский.Всё в прошлом: женщин пламенные ласкиДа и ветрянкой рифм переболел.Заходишься, хохочешь озорноНад стихоплётством ханжеского века;И рад бы достучаться до эвенка,Ну а тунгус, калмык – твои давно.И поощряешь дерзких сорванцовПренебрегать уставом ударений;А между тем взопрел от вечных пренийПреважный, многомудрый суд глупцов.

Пушкин в Михайловском

«И вновь я посетил…»А. Пушкин

Под липами пройдусь аллеей Керн,Сверну к замшелым богатырским елям,Что дед мой славный посадил взаменПостриженной лужайке и качелям,Доволен я, что нет жандармов тут,Не врыты в землю бочки для окурков,Что новый туристический маршрутНе посулит нам тайная прогулка.Дом перестроен, подурнел фасад.Экскурсовод, решив, что это сцена,Учительницу с кучкою ребятПо всей усадьбе кружит вдохновенноИ пылко рассуждает обо мне:В ад угодил ли, удостоен рая?А чтобы деток усыпить вполне,Мои стихи бубнит, перевирая.Швырнуть перчатку? То-то заскулятИ вновь меня подвергнут осмеянью,Архивный червь, журнальный пасквилянт,Пробравшийся в супружескую спальню.Чужих вещей в телегах навезли,По комнатам свалили за барьеромИ самовар, и с тряпками узлы,Как реквизит в театре погорелом.Всё перекопано и вытоптано так,Что не осталось и следа былого;А если б ухватить умели слово,Сослали бы в запасник на чердакИ вместе с прочей рухлядью сгноили,Под инвентарный номер подведя,Как трость, перо, из-под «Клико» бутыли,С Языковым распитые шутя.Едва ли понят, вряд ли узнаваем,Хотя народом, кажется, прощён,

Конец ознакомительного фрагмента.