Перпендикулярность
Шрифт:
Рука сама потянулась к горлу, словно помочь сделать вздох, потому что воздух застыл в легких. Леша закрыл глаза, и сосредоточился на дыхании. Ему сложно дышать или это иллюзия? Воздух потек из легких, и обратно. С этим порядок.
Открыв глаза, он поморщился, убедившись, что туман и искры никуда не делись. Он не проснулся от кошмара в своей палате. И над ним не стоят врачи. Если не придумает, как выбираться, это может плохо кончиться. И если бы только для него.
Потерев ладони, и прикусив губу, Алексей попытался восстановить в памяти все свои движения. Чтобы вернуться как можно ближе к тому месту, где он пересек границу капли. Если тут можно употреблять слово «место».
Что предшествовало его разговору с двойником? Он уснул в больнице! Все это не может быть ни чем иным, только сном! Но как же проснуться? Что-то говорило ему: если просто ждать пробуждения, ничего не произойдет. Но там, на обратной стороне сна, в реальности, ему не дадут умереть во сне! Врачи увидят, что он не просыпается сам, и разбудят. А если что-то будет не так с телом, определят по показателям.
А может… Леша почувствовал, как холодная струйка пота потекла между лопаток. Может, его уже пытаются откачать? Может, прямо сейчас аппаратура заходится в писке, означающем остановку сердца? Может, он умирает прямо сейчас?! И никто не сможет спасти маму и ее команду. Никто не остановит стремительно растущую супер-аномалию, и она уничтожит нашу планету гравитацией, вдавив в дно черной дыры и разорвав в клочья?
Сердце стало биться, как сумасшедшее. Сердце человека в сердце аномалии, которой нет никакого дела до его крохотных тревог. Она просто растет, потому что такова ее природа. Он должен исчезнуть отсюда! Вернуться обратно, в нормальный мир, исчезнув здесь. Прекратиться, прямо здесь и сейчас!
Что-то изменилось. Алексей не успел сделать очередной вдох, как его сжало со всех сторон. Остатки воздуха вышибло из легких со стоном. Модификатор засветился ярче, ослепляя, по груди разлилось ощущение кипятка, но сердце замерло, не в силах сократиться. В глазах стало темнеть. Боль затопила его.
Сквозь терзающую тело, скручивающую, разрывающую боль, сквозь душащую тьму, мелькало множество линий, форм, теней и световых пятен. Его куда-то тащило. Вверх? Вниз? В сторону? Заставив себя раскрыть глаза шире, он ошарашенно смотрел на хаос вокруг. Словно оказался внутри калейдоскопа, в котором рассыпались, ломались, взрывались миллиарды фигур, складываясь на едва уловимое мгновение в сложнейший величественный узор, и вновь рассыпались в хаос.
Ему вспомнились медитативные видеоролики, где трехмерные фракталы бесконечно трансформировались под космическую музыку. В младших классах он увлекался ими, чтобы расслабиться во время напряженных учебных будней. Шторм, происходящий вокруг сейчас, очень похож на эти фракталы. Только сошедшие с ума, и ускорившиеся в миллионы раз. Зрение не должно воспринимать такую скорость изменений, но он каким-то немыслимым образом снова видит каждую точку. И, кажется, его мозг вот-вот разорвет от переизбытка визуальной информации.
Когда это кончится! Нетерпеливая волна поднялась внутри, повергнув его в шок изумления: в нем еще остались силы для каких-то эмоций? Он еще в состоянии что-то чувствовать? Инстинктивно, Леша дал волне гнева и раздражения заполнить себя целиком.
На свободу!
Хаос замер, калейдоскоп дрогнул, и начал раскручиваться в обратную сторону. Фигуры, осколки, обрывки чего-то начали стремительно складываться, вкладываться друг в друга, упрощаться. Скорость движения нарастала, и в какой-то момент все слилось в разноцветную туманную массу. Не успел Леша додумать мысль о том, что туман может на самом деле быть совсем не туманом, как
В последний момент, его словно выбросило с силой куда-то в отсутствие всего. Этот миг растянулся в вечность. И он видел, как его тело превращается в бесконечную вереницу двумерных силуэтов, эта вереница извивающейся лентой выстреливает из темноты, которой еще совсем недавно была гигантская аномалия, в темноту, в которой ничего нет.
Горизонт, вдоль которого произошел этот выброс, осветился розоватым светом, перевернулся, и все поглотила тьма. А потом сквозь нее проступили звезды. Миллиарды холодных колючих звезд. И розово-фиолетовая туманность. Определить расстояние до нее невозможно. Но видеть звезды и туманность ТАК можно только в одном случае. Если вокруг — космос.
Что-то мелькнуло на краю зрения, справа. Плавно переведя фокус внимания он увидел… это может быть только космическим кораблем. Вытянутая, явно металлическая конструкция. Угадываются двигатели по бокам. Многочисленные выступы, какая-то аппаратура, антенны. Сверху, если это верх — сложная приплюснутая надстройка, по форме понятно, что у нее какое-то особое назначение. Он разглядел что-то вроде надписи на поверхности, свободной от выступов и оборудования. Буквы… но угадать алфавит не смог. Кажется, не похож ни на один из известных ему человеческих алфавитов.
Он не успел как следует испугаться того, что вокруг вакуум, что он видит технику явно более развитой цивилизации, как дух захватило: от корабля отделился мелкий объект, похожий на самолет. И направился к нему с огромной скоростью!
Мгновенный испуг захлестнул, и когда он открыл глаза в рассветный пейзаж за окном, который проглядывал сквозь пульсацию светящихся объемных геометрических фигур, то не сдержал стон облегчения.
Фигуры, пляшущие перед глазами, стремительно бледнели, а сон расползался в голове клочьями, превращаясь в туман. Через две секунды он помнил лишь о том, как застрял в тумане сердца аномалии, как боялся сойти с ума, и не мог найти путь обратно.
В палату почти вбежала Ольга со стаканчиком кофе в руке и печенюшкой в зубах. Что-то промычала, поставила стакан на подоконник, вынула печенюшку, и жуя, заявила:
— Так, молодой человек, вы сейчас выдали такую электроактивность своим драгоценным мозгом, что я чуть со стула не упала, — она направилась к монитору с показателями.
— Когда я расскажу о своем сне, то все тоже со стульев попадают, — жалостным тоном сообщил он, — сколько я спал?
— Восемь часов. Тебе нужен был полноценный отдых. Мы обследовали всех, кого ты успел вывести, есть небольшие физиологические изменения, связанные с нехваткой кислорода, вынужденной голодовкой и нехваткой жидкости. Несколько травм, вполне совместимых с жизнью. Ничего экстремального. В мозгу никаких изменений и странностей в поведении нейронов. Ты по-прежнему единственный обладатель нейронного ключа. Ну что, звоним Роману Сергеевичу? Сначала сон ему расскажешь, потом продолжишь вывод людей?
Леша кивнул, и завалился обратно на подушку, пытаясь удержать в памяти сон во всех подробностях. И не догадываясь, что многих подробностей уже не хватает. Еще он прислушивался к ощущениям. Там, во сне, казалось, что он умирает. Но сейчас никаких следов в теле не наблюдалось. Ничего не болело, не тянуло и не тряслось. Только осталась легкая тоска по чему-то утраченному. Будто часть его осталась там, в тумане. Или где-то еще…
Роман Сергеевич не заставил себя долго ждать. Он вошел, когда Леша допивал кофе, сидя на диванчике напротив кровати. Перед ним на приставном столике высилась горка шоколадных конфет, рядом лежала коробка с пирожными и печеньем.