Персефона
Шрифт:
Но сестренку подобные предположения не смутили. Ее жажда странствий была намного сильнее любых опасений. Завидев издали бурую гладь воды, Дашенька бодро предложила пройтись по берегу. Хотя бы во-он до тех деревьев. Рыжик прикинула расстояние – далековато! И наверняка надо будет пробираться по узенькой тропинке через заросли крапивы и сорной травы, а потом идти вдоль кромки мрачного леса… Причем в полном одиночестве: вряд ли в такую погоду на берегу собрались толпы отдыхающих. Оглядывая пустынные окрестности, Рыжик гадала: стоит ли двум особам женского пола пускаться в такое долгое и небезопасное паломничество? И пришла к выводу, что не стоит. «Хорошо все-таки
– Ну пойдем, прогуляемся! Все равно загорать сейчас не будем, так чего на месте сидеть?
Рыжик посмотрела на небо, затянутое серой марлей облаков, и пустила в ход наиболее весомый аргумент:
– Мы даже зонтики не взяли…
– Я взяла! – обиженно возразила Даша, в доказательство похлопывая ладошкой по рюкзачку. – Я же знаю: сама не вспомнишь, так некоторым и в голову не придет позаботиться о самых элементарных вещах… Да и вообще, чуть дальше, чуть ближе под ливень попадем – какая разница?
Рыжик благоразумно промолчала, признавая Дашину правоту. Но спровоцировать ее на путешествие в дальние дали все равно не удалось. Она тоже иногда умела быть упрямой.
В результате обе дачницы примостились на относительно чистом бревнышке возле воды, и Даша принялась бросать камешки в прибрежную ряску. Они категорически не желали скакать на поверхности, а сразу уходили на дно, где в буром мраке клубились упитанные водоросли. Купаться здесь в будущем явно не стоило, даже когда потеплеет.
Собственно говоря, пляж – то есть поляна с относительно пологим спуском к воде – располагался чуть правее. Но сейчас трава была еще сырой, земля – холодной, а уж вода – тем более, поэтому никто не пришел туда сегодня.
В ожидании ненастья затих ветер, словно собираясь с силами. Настороженно замерли травы. А усталые небеса по-прежнему размышляли: устроить ли грозу прямо сейчас или можно подождать еще немного? Если можно, то почему не подождать? Лень как-то разбрасываться молниями попусту…
Однажды, вспоминая первые свидания с Артемом, Рыжик поняла, что все они, без исключения, проходили именно в такую непонятную погоду: ни дождь, ни солнце, депрессивные серые тучи и мертвое спокойствие в воздухе.
Но поначалу Рыжик не обращала внимания на метеорологические закономерности. И не догадывалась, что эти встречи были свиданиями.
Он приехал к ней в институт, когда она сдавала предпоследний экзамен летней сессии, совершенно жуткий – историю древнего мира. Еще в день знакомства Артем предложил «посотрудничать», написать для него пьесу – что-то вроде философского триллера, как он выразился. Но Рыжик не сомневалась, что Артем обо всем забудет. Что он сказал это «просто так». Как можно, прочитав один-единственный рассказ, быть уверенным, что она справится?
Если бы Рыжик заранее знала, что Артем каким-то образом выяснит ее расписание и она удостоится чести вновь лицезреть его персону, то всю ночь, пытаясь урывками, между приступами дремоты, читать про греко-персидские войны, тряслась бы не в ожидании
– Я сейчас, – сказала она. – Только куртку заберу.
Однокурсница Рыжика узнала его и тайком спросила, с удивлением и завистью в голосе:
– Ты что, с ним встречаешься?!
Рыжик честно выпалила: «Нет!» Ей и в голову не приходило, что Артема интересует не столько ее литературный талант, сколько она сама.
– Ну, понятно, – успокоено сказала однокурсница. Хотя что – понятно? Понятно, что он, такой известный, такой необыкновенный, разумеется, не станет встречаться с ней? Что это в принципе невозможно?
Рыжик пожалела, что не соврала.
Они шли по Арбату, и Рыжик едва доставала до плеча своему спутнику. Смотрела себе под ноги и по сторонам – посмотреть Артему прямо в глаза казалось невыносимой, невыполнимой задачей. Она старалась идти в такт его шагам и дышать ровно и спокойно, чтобы не выдать волнения.
Интересно, у него были какие-то дела в институте? Или он пришел только из-за нее?
Рыжик не могла бы точно сказать, приятно ей внимание Артема или нет. И в то же время она боялась сделать или сказать что-то не так, не понравиться ему.
Он сказал: «Странно, что ты написала этот рассказ». Она спросила: почему? Он усмехнулся:
– Слишком черный юмор для такого юного неиспорченного существа. – Рыжик хотела обидеться на то, что ее обозвали «существом», но не стала. Нашелся другой повод, потому что Артем добавил: – Хотя… Знаешь, ты такая… нежная, что ли, нежная-белоснежная. Но кто знает, что у тебя на уме? У британцев когда-то была легенда о белых леди, которые приносят несчастья.
Вот уж приятная тема для разговора! – про себя возмутилась Рыжик. – Какая ему разница, что у меня на уме, и какое мне дело до каких-то британских леди! Но, пожалуй, она почему-то немного испугалась. А у Артема было довольное выражение лица, как будто он и добивался страха пополам с возмущением, а Рыжик порадовала его своей предсказуемостью. И от этого Рыжик испугалась еще больше: он же играет с ней, дразнит, но зачем?
Потом они сидели в маленьком ресторанчике. Днем здесь никого не было – только еще одна парочка притаилась в углу. Девушка хихикала, парень намеревался ее поцеловать, и она не особенно сопротивлялась. Рыжик страшно им завидовала. Она вдруг попыталась представить, что Артем – ее… бойфренд. Или нет, это как-то несолидно звучит, в роли бойфренда она могла бы вообразить своего ровесника, а ведь Артем намного старше ее. Лучше – муж. И все однокурсники сегодня перешептывались у нее за спиной, но никто ни о чем не спрашивал: все знали, что они с Артемом женаты. Эта картинка была такой отчетливой, что Рыжик тревожно посмотрела на Артема, по-глупому опасаясь, не сумеет ли он каким-то образом прочитать ее мысли. Вот было бы забавно.