Персидские юмористические и сатирические рассказы
Шрифт:
Но что это? Не дослушав меня, Асгар-ага взорвался, как бомба: «Ах ты, такой-рассякой, ханжа, льстец несчастный! Что за чепуху ты мелешь? Или, может быть, мой подлый братец подослал тебя ко мне?! Видно, хочет, чтобы мы снова приняли его в свою семью…»
…Вот так влип в историю! Почище, чем раньше…
В то время как я тщетно пытался найти выход из создавшегося положения, Асгар-ага, пользуясь поддержкой и одобрением присутствующих, продолжал вопить и поносить своего брата и меня:
— Ты смеешь защищать бандита, которого мы уже много лет не пускаем к себе на порог?! Ты превозносишь самого грязного, самого низкого из людей?! Наша семья считает позором для себя произносить его
— Извините, господин,— смущённо пытался оправдаться я.— Аллах свидетель, не было у меня намерения обидеть вас. Дело в том, что по совету своего старого друга я прочёл книгу «Правила нахождения друзей» и сегодня впервые попытался применить их на практике.
Асгар-ага в бешенстве соскочил со стула, сжал кулаки и с красным, как гранат, лицом завопил:
— Да будь проклят ты, твой друг и автор этих правил! Убирайся отсюда и побыстрей, пока не получил от меня по заслугам!
Чувствую, мне несдобровать. Не имея никакого желания испытать на себе силу кулаков этого безумца, я стал пробиваться сквозь толпу гостей и успел испариться до того, как меня выгнали.
На следующий день с книгой я пришёл к другу:
— На, братец, бери свою книгу обратно! Не хочу больше пытаться находить себе новых друзей! Лучше уж я останусь прежним! Видно, или я не тот человек, или все остальные не такие, какими должны были бы быть! Читай уж эту книгу сам и сам применяй её правила на практике, а меня уволь, не гожусь я для этого!
— Почему? В чем дело?
— Да так, ничего особенного…
Наша славная реликвия
На центральной площади нашего города издавна возвышается двадцатипятиметровая кирпичная башня, о происхождении которой ничего определённого известно не было. В верхней части башни находятся бойницы, что свидетельствует о том, что некогда она служила оборонительным сооружением. Через глубокое отверстие внизу защитники города поднимались на крышу, чтобы дать отпор врагу. В наше время отверстие с успехом использовалось в качестве уборной.
В многочисленных пробоинах свили гнезда, голуби и воробьи, и городские ребятишки лазили туда, чтобы поглядеть на птенцов. Башня служила также хорошим ориентиром для приезжающих; одним словом, мы настолько привыкли к ней, что не представляли своего города без её силуэта.
И вот в один прекрасный день у подножия башни появились какие-то люди: толстый бородатый господин в тёмных очках и несколько худосочных мужчин в шортах цвета хаки. Их сопровождал сам губернатор! Бородач, заложив руки за пояс, расхаживал взад и вперёд, бросая на ходу какие-то замечания, которые аккуратно записывались его спутниками.
Слух о том, что к нам приехали иностранцы и в окружении начальства осматривают башню, молниеносно разнёсся по городу.
Любопытная толпа хлынула в центр, чтобы, не дай бог, не пропустить чего-нибудь важного, хотя раньше никому и в голову не приходило глазеть на башню. Казалось, свершилось чудо и башня выросла из-под земли всего лишь полчаса назад! Когда очкастый бородач, которого все называли профессором (как позже выяснилось, он и в самом деле был профессор), бросал взгляд на обломанные зубцы, все разом задирали головы. Когда же профессор приблизился к башне и поковырял её пальцем, мы, к сожалению, не смогли повторить этот опыт, поскольку полиция оцепила достопримечательность плотным кольцом. Зато, когда приезжие удалились, мы обследовали каждый кирпич.
— Говорят, Дарий, убегая от Александра Македонского, зарыл под башней свои драгоценности,— утверждали одни.
— Да нет же,— настаивали другие,— просто под этой башней похоронен какой-то святой потомок имама [101] . Он явился во сне к господину профессору, и тот приехал, чтобы удостовериться в своём ясновидении.
Короче говоря, мы долго судили и рядили, что заставило приехать всех этих важных и учёных господ в наш город. Большинство все-таки сошлось на том, что под башней зарыт клад. Той же ночью неизвестные лица перекопали все вокруг, но ничего не обнаружили. Дело дошло до того, что городские власти в целях спасения башни от наиболее ретивых искателей драгоценностей поставили вокруг башни вооружённую охрану.
101
Имам— духовный глава у мусульман-шиитов.
Прошёл месяц. В одно прекрасное утро в городе появились объявления за подписью губернатора: «Благородные и самоотверженные граждане! Поскольку охрана исторических памятников, свидетельствующих о нашем славном прошлом,— долг каждого честного человека, губернаторство пригласило международную археологическую экспедицию, которая, осмотрев нашу башню, обнаружила, что это древнейший памятник и история её сооружения восходит к эпохе Даниила-пророка. Все мы обязаны приложить максимум усилий к охране этого шедевра архитектуры. В связи с этим в городском банке открыт счёт. Просьба ко всем дорогим согражданам по мере сил и возможностей вносить деньги на указанный счёт для ремонта и содержания нашей реликвии— славы наших предков».
С этого дня отношение жителей нашего города к башне коренным образом изменилось. Никто больше не помышлял использовать её в качестве помойки или уборной и не отпускал в её адрес грубых шуток. Если на башню садились голуби или другие пернатые, все кидали в них шапками и камешками, чтобы не дать им загадить башню. Кроме того, побуждаемые чувством национальной гордости, каждый из нас, не рассуждая, внёс посильную сумму на открытый счёт для ремонта и восстановления этого исторического памятника.
Теперь, проходя мимо башни, мы смотрели на неё нежно, а приезжавших гостей немедля вели любоваться ею. Словом, мы проникались все большим и большим уважением к себе и к нашему городу.
Но когда начался ремонт башни на деньги, собранные благородными и патриотическими согражданами, выяснилось, что этих средств не хватает.
По городу вновь были расклеены объявления, в которых сообщалось, что, поскольку средств, собранных на восстановление Триумфальной башни, не хватает, по решению генерал-губернаторства, начиная с сегодняшнего дня, сахар подорожает на два риала, хлеб — на три, а керосин и бензин — на четыре риала. Все эти меры носят временный характер, и сразу же по завершении ремонта башни цены на продукты будут восстановлены старые.
— Ничего не попишешь! — рассуждали мы.— Вопрос восстановления башни — это вопрос престижа, не подобает, чтобы за это расплачивалось государство! Сами, черт возьми, осилим! Придётся затянуть пояса потуже.
На следующий день наш мясник повысил цену на мясо на три тумана.
— В чем дело? — заинтересовались мы.— Ведь про мясо ничего в постановлении сказано не было.
— А вы что, хотите, чтобы я втридорога платил за хлеб, сахар и керосин, а свой товар отдавал даром?!