Персидские юмористические и сатирические рассказы
Шрифт:
Господин Социолог раскрыл толстую книгу на требуемой
странице и начал:
— Страница пятьсот шестьдесят седьмая. Глава об отношениях между юношами и девушками в современном иранском обществе. Сегодня я предпринял обход разных школ города, задавшись целью поговорить с учащимися и уяснить себе их мысли и чаяния. Чтобы этот разговор не носил официального характера, я решил предварительно издали понаблюдать за ними.
Как только в женской школе прозвенел звонок и девушки высыпали на улицу, я обратил внимание на нескольких молодых людей в узких брючках, с нежным пушком над верхней губой,
Юноша. Да падут все твои несчастья на мою голову, милашечка! (Смех в зале.)
Девушка. Чтоб перевернулся в могиле твой отец!
Юноша. Сохну по тебе!
Девушка. Мой братец покажет тебе, как по мне сохнуть! Юноша. Когда прийти свататься? Девушка. Сватайся к своей тётушке! (Смех в зале.) Юноша. Очень желаю тебя! Девушка. Плевать я хотела на твоё желание! Юноша. Душечка, что тебе стоит? Тебя ж от этого не убудет!
Девушка Ох!.. Да унесёт тебя мойщик трупов!.. Нахал!..
Юноша. Да, ей-богу, я не нахал! Погляди на меня!
Девушка. И глядеть не хочу!
Юноша. Пошли в кино?
Девушка. Папочка и мамочка заругают!
Юноша. Дай бог им преставиться!
Девушка. Дай бог!
И ещё многими подобными вульгарными выражениями обменялись между собой юноша и девушка. Все это показатель излишней строгости нравов старшего поколения! Девушка даже повторила проклятие незнакомого юноши в отношении своих родителей! её ответ свидетельствует о том, какую ненависть юноши и девушки питают к тем, кто произвёл их на свет. Спрашивается, почему? А потому, скажу я вам, что фанатичные родители лишают своих детей тех прав, которые гарантированы им кодексом гражданских прав. (Возгласы: «Браво!», «Браво!», «Правильно!»» «Справедливо!». Бурные продолжительные аплодисменты сотрясают стены зала.)
Я беседовал со многими юношами и девушками, все они сетуют на то же. Они заявляют: «Если взгляды наших консервативных отцов и матерей устарели, при чем тут мы? Почему мы должны потакать им?»
И вдруг среди благоговейной тишины раздался взрыв смеха, прервавший нить рассуждений уважаемого господина Социолога.
Все взгляды обратились в сторону сумасброда. Послышались возгласы: «Какое бесстыдство!», «Выставить его вон!», «Что за глупый смех?», «Что за наглость?»
Все перекрыл громкий голос:
— Ей-богу, это вранье! Господин Социолог, вы просто шарлатан! Это же моя писанина! Все это я придумал! Сплошная чушь и ерунда! Кому пришло в голову назвать это исследованием?.. Я вам сейчас докажу!..
Короче говоря, начался скандал. Изумлённый и растерянный, господин Социолог с книгой в руке стоял на трибуне, не зная, что делать. Одни требовали вывести из зала молодого человека, нарушившего порядок, другие настаивали на том, чтобы выслушать его и узнать, почему он смеялся. Победила вторая группа. Молодой человек, у которого в результате полемики с блюстителями порядка волосы разлохматились, лицо раскраснелось, а галстук сбился, тяжело дыша, пробрался к трибуне и встал рядом с господином Социологом.
— Дамы и господа! — заговорил он.— Восемь лет назад я долгое время не мог найти работу. Наконец мне удалось получить место репортёра в одной из газет. Через несколько дней
Я согласился и вышел на улицу. Прошёл метров двести, размышляя, как и о чем я должен буду заговорить с первыми попавшимися мне девушкой и юношей. И вдруг встречаю своего приятеля Ахмада — неплохого парня, из богатой семьи, нигде и никогда не работавшего.
— Куда направляешься? — спрашивает.
— Меня,— говорю,— взяли корреспондентом в газету. Поручили подготовить репортаж об отношениях между юношей и девушкой.
— А я иду получать машину из профилактического ремонта. Пошли вместе! Получу машину и отвезу тебя, куда надо! Когда корреспондент едет собирать материал для репортажа в собственной машине, к нему совсем другое отношение. А ты новичок и должен сразу зарекомендовать себя как следует! Представишь своему начальнику отличный репортаж! Ну как, согласен?
Конечно, он был прав, и я согласился. Получили мы машину из ремонта, и тут нам как раз повстречались Шапур и Мохсен. Мохсен, между прочим, отличный скрипач.
— Ещё только десять часов утра,— говорит Ахмад.— Ты можешь отложить свой репортаж на послеобеденное время!..
Тем, кто в это время наблюдал за господином Социологом, представлялось любопытное зрелище. Он извивался, как ужаленный змеёй, жевал свои усы, кусал губы. А молодой человек продолжал свой рассказ.
— Не опоздать бы! — говорю.
— Не бойся! Ровно в четыре — к тому времени, когда кончаются уроки, подвезу тебя к любой школе, к какой скажешь! Погода сегодня прекрасная, давай не будем зря время терять. Поехали!
«Действительно,— подумал я,— время терпит!» Мы вчетвером заехали к Мохсену, он взял свою скрипку, и мы отправились в Дербенд, а оттуда — в Паскале [142] .
Расположились у реки. Выпили, закусили. Мохсен играл на скрипке, пел. С нами были две женщины, которых Ахмад прихватил по пути… Окажись вы на моем месте, вернулись бы вы в город раньше трёх часов ночи?
142
Дербенди Паскале— дачные пригороды Тегерана.
— Нет… Нет! — послышалось из зала.
— То-то! Вот и я загулял в Паскале до трёх часов ночи. Эх, думаю, была не была!
В четыре утра вернулся домой и тут же лёг спать. Когда проснулся, было уже полдесятого. Голова трещит, во рту пересохло. Вспомнил о репортаже… Что делать? Раз, раз умылся, сел и за пять минут сочинил ту самую галиматью, которую господин Социолог только что преподнёс вам! Эту чепуху я отнёс редактору, она ему очень понравилась, и, ещё не зачислив меня в штат, он из своего кармана выдал мне сто туманов в качестве премии за это социологическое исследование!