Персик
Шрифт:
«Подождите, — думал Ноэль, — только подождите». Однажды он покажет им всем, что ему не нужно прошлое, чтобы занять свое место в их мире.
Он заметил девушку сразу. На ней было красное платье и она оглядывала комнату, затаив дыхание в ожиданий чего-то. Пич де Курмон не изменилась настолько, чтобы ее нельзя было узнать. Конечно, она стала выше ростом, даже выше Ноэля, но пышные блестящие волосы были такого же каштанового цвета, а на лице — все то же выражение любопытства маленькой девочки. Даже в таком экстравагантном платье она не выглядела старше шестнадцати. Это была та самая золотистая девочка из его детской мечты. Символ его свободы.
Когда Пич увидела Гарри Лаунсетона, сердце ее забилось так часто, что она испугалась, как бы не потерять сознание, но затем волна полнейшего счастья захлестнула ее. Гарри был здесь, ее план близился к завершению. Пробираясь между гостями, она подошла к нему поближе.
Гарри внимательно смотрел на потрясающую девушку в красном платье, стоявшую рядом с окружавшими его людьми, и старался сосредоточить внимание на профессоре, который объяснял ему гарвардские литературные традиции.
— Мистер Лаунсетон. — Голос Пич дрожал от волнения, — Здравствуйте. Мы встречались раньше, в Лаунсетон Магна…
Она была очаровательна, нимфа в шелковом пурпуре, с пышными волосами цвета старого портвейна. Грациозная, женственная и опасно молодая…
— Я помню вас, — сказал Гарри, протягивая к ней руки. — На крикетном матче.
Пич влюбленно смотрела на него, обе ее руки были сжаты в его руках.
— Я была с Мелиндой Сеймор. Ни думала, что вы вспомните.
Не обращая внимания на профессора, Гарри продел руку Пич через свою и вытянул ее из толпы.
— Как я мог забыть? Вы выглядели как экзотическое существо, затерявшееся на скучных английских газонах. Я тогда представлял вас бегущей босиком под тропическим ливнем, или завернутой в шкуры животных, или на мягком белом песке, обнаженной и украшенной яркими красными цветами гибискуса.
— Все писатели так разговаривают? — спросила она заво роженно.
— Я — да, — улыбнулся Гарри. — Это гораздо лучше чем отвечать на вопросы, сколько денег я зарабатываю на книгах, или прятаться от старых дам, которые хотят, чтобы я выступал на их маленьких литературных завтраках. А сейчас скажите, кто вы такая на самом деле?
Они стояли у высокого окна, и он повернул ее к себе лицом. Прикосновение его рук к ее обнаженным плечам заставило Пич вздрогнуть.
— Меня зовут Пич де Курмон, — ответила она, ее тонкий голосок утонул в шуме разговоров вокруг них.
Глаза Гарри не отрывались от ее глаз.
— И где вас можно найти, Пич, кроме как на тропическом острове?
— Я живу и учусь в Радклиффе, — прошептала она, чувствуя несоответствие его экзотических представлений о ней. — И изучаю английский.
Гарри засмеялся.
— Еще одна! — воскликнул он. — Меня все любят за мои книги, а не меня самого.
— Я — нет, — откровенно сказала она. — Я не могу читать ваши книги. Я люблю вас.
Августа Лаунсетон поставила бокал с шампанским и целенаправленно устремилась к своему мужу. Когда Гарри так смеялся, это значило, что ему весело, да и девушка была слишком красива, чтобы не замечать этого.
— Гарри, — позвала она, — Гарри, нам действительно пора уходить.
— Мы встретимся снова, — прошептал он Пич. — Радклифф, не так ли?
— Да, — выдохнула она.
— Я позвоню, — сказал он, взглядом скрепляя их тайну.
Покраснев, Пич отвернулась от пронзительного взгляда Августы. Ей было жарко, она была возбуждена и немного испугана и поэтому направилась к буфету выпить бокал вина. Ее взгляд встретился со взглядом темноволосого молодого человека, стоявшего в толпе, и ей вдруг показалось, что она его знает. Такое лицо трудно было забыть.
Пич обошла весь накрытый стол с закусками. Наверное, любовь вызывает чувство голода. Или это волнение? А может, она просто ничего не ела с утра? О Гарри, Гарри, пропела она про себя, какой ты замечательный, какой умный! Пич постаралась вспомнить, что он говорил о ней, о джунглях, о тропических цветах на английских лужайках. А эта его ужасная жена — мягко стелет, да жестко спать. «Я позвоню», — сказал Гарри. Завтра она ни на шаг не отойдет от телефона.
Кто тот человек, который продолжает смотреть на нее, что заставляло ее испытывать какое-то странное чувство. Он был частью толпы, а в то же время и нет. Молодой человек явно чувствовал себя неловко. Пич была уверена, что встречала его. Она должна выяснить, кто это такой.
— Привет, — просто сказала она, обращаясь к Ноэлю. — Меня зовут Пич де Курмон. Я уверена, что мы встречались, но совершенно не могу вспомнить где…
— Вы ошибаетесь, — сказал Ноэль, смутившись. Его голос резко прозвучал во внезапно наступившей тишине, а Касси и ее друзья посмотрели на них с интересом.
Пич заглянула в темные серые глаза и вспомнила худенькое личико мальчика, заглядывавшего в окно автомобиля так много лет тому назад.
— Ну, конечно! — воскликнула она в напряженной тишине, которая образовалась вокруг них. — Сиротский приют в Мэддоксе. Вы — Ноэль Мэддокс!
Ноэлю показалось, что ее услышали все в зале. Теперь все знали его тщательно оберегаемый секрет. Все знали о его бесславном начале. Теперь все знали, что он — просто никто. Его руки сжались в кулаки, а лицо застыло от гнева, когда Ноэль взглянул в невинные голубые глаза Пич. Он готов был убить ее.
43
Пич свернулась калачиком в кресле, пытаясь читать книгу «Очертания прошлого», написанную Гарри Лаунсетоном, ожидая, когда же зазвонит телефон. Даже то, что она просто держала в руках его книгу и смотрела на слова, которые он написал, делало ее ближе к нему. Гарри использовал свой давний интерес к мифам и легендам прошлого и исследовал их через призму современной психологии. Получилась «глубокая и умная книга, где человеческие отношения разбирались с анатомической тщательностью» — так писали рецензенты. Пич гордилась, что именно она ожидала сейчас его звонка.
В десятый раз она взглянула на фотографию Гарри на обложке книги. Он улыбался, щуря глаза на солнце, и выглядел молодым и очень красивым. Закрыв глаза, Пич в сотый раз переживала их встречу на приеме. Гарри оказался именно таким, каким она его запомнила. Если бы Августы не было рядом, он, Пич была уверена, закружил бы ее в своих объятиях тут же, на месте.
… О, Господи, она не хотела думать о его жене. Зазвонил телефон, и она кинулась через холл, чтобы первой поднять трубку, но попросили другую девушку. Поникнув, разочарованная, она побрела назад, к своему креслу.